Лида вдруг с изумлением ощутила его руки на своем теле… Платье оказалось скомкано, сорочка тоже, руки Протасова очутились между ее ног, и Лида замерла, ловя незнакомые сладостные ощущения, которые ее пугали, но которым не хотелось сопротивляться. Она почувствовала, что задыхается, что умирает от поцелуев и от того, что делали с ней эти руки. Захотелось слиться с Протасовым не только губами, но и всем телом, и она покорно впустила в себя то, что настойчиво рвалось к ней.

В полубеспамятстве ощутила она легкую боль, услышала свой стон, слившийся с блаженным мужским стоном, а потом новые, бесконечно нежные прикосновения рук и губ подчинили ее себе, и, содрогаясь от счастья, она сама принялась целовать мужа, благодаря его за эту ночь любви, которую он так щедро подарил ей.

– …Теперь решишься посмотреть в зеркальце? – спросил Василий Дмитриевич минутами, а может быть, и часами позже, когда они лежали рядом, отдыхая от объятий.

Лида тихо засмеялась, утыкаясь губами в его шею. Она и сама знала, что красота вернулась к ней… Но гораздо важнее было то, что она поняла: даже «чудище» не смогло спугнуть той любви, которую испытывал к ней Василий Дмитриевич… испытывал, оказывается, с самой первой встречи, как рассказал он в кратких паузах между поцелуями.

– О Боже! – простонал он вдруг, отстраняясь от Лиды. – Не целуй меня больше, я теряю голову от твоих поцелуев! Забыл обо всем на свете! Мне ведь нужно послать кого-то в волость, чтобы с самого утра приехала полиция! Делать нечего, придется возвращаться домой, хотя я готов провести здесь всю ночь. Мы запомним это место навсегда, правда? В конце концов, кто сказал, что первая брачная ночь должна проходить именно в постели? На траве тоже было прекрасно!

Лида кивнула, скользя рукой по его полуобнаженному телу.

– Нет! – Протасов вскочил, рывком поднял Лиду с земли. – Нам пора! Я отвезу тебя, а сам займусь делами.

– Хорошо, – пробормотала она, с трудом усаживаясь перед ним в седле и морщась от боли в ногах. – Только мне надо добраться до своей комнаты как можно тише, чтобы никто не увидел меня в таком виде. Подумают, что на меня напали лесные разбойники или какие-нибудь медведи и чуть не разорвали на части.

– Тогда мне придется тебя проводить, чтобы все смогли увидеть этого лесного разбойника или какого-нибудь медведя! – засмеялся Протасов. – Вперед, Эклипс! Домой!

Да, им удалось добраться до комнаты Лиды незамеченными, но как-то так вышло, что уйти Протасов сразу все-таки не смог.

– Там, в роще, я толком и не рассмотрел твоей красоты! – пробормотал он, обнимая Лиду и увлекая ее к кровати. – Придется закончить здесь!

Словом, уехал он только под утро, покачиваясь в седле от усталости, то и дело оборачиваясь с таким счастливым выражением лица, что Лиде оставалось лишь надеяться, что он успеет придать себе более или менее приличный вид, когда окажется лицом к лицу с полицейскими.

Она долго глядела вслед мужу из окна, потом решила и сама позаботиться о приличиях. Никому на свете, даже Марфуше и, уж конечно, Анаисии Никитичне не хотела бы она показаться в таком растерзанном, пусть и бесконечно счастливом виде!

Кое-как помывшись холодной водой и с изумлением разглядывая в фарфоровом зеркале свое лицо, которое теперь выглядело не просто красивым, но и счастливым, Лида начала причесываться. Однако волосы оказались так спутаны и оплетены травой, что разобраться в этих кудлах обычными гребнями, которые нашлись на туалетном столике в гардеробной, Лиде не удалось. Она вспомнила, что в саквояже у нее лежит отличная brosse а cheveux[91] из такой жесткой щетины, которая продерет самые спутанные кудри на свете.

Вернулась в комнату, в которую уже смело заглядывали первые рассветные лучи, достала из шкафа саквояж, открыла его. Щетка куда-то завалилась, Лиде пришлось выложить все вещи, чтобы найти ее, и вдруг она увидела свернутые трубкой бумаги, которых здесь не было раньше.

Развернула их – да так и ахнула. Это были закладные на Протасовку! Те самые закладные, которые хранились у дядюшки и которыми так мечтала завладеть Авдотья Валерьяновна, чтобы навсегда привязать к себе Василия Дмитриевича!

Итак, дядюшка выполнил свои обещания насчет свадебных подарков, а то, что один из них оказался страшным зеркалом, было не его виной.

– А может быть, это даже к лучшему, – пробормотала Лида. – Иначе я бы никогда не узнала, что первая брачная ночь не обязательно должна проходить в постели!