– Ты сняла заклятие. Ты его сняла, – сказалведьмак. – В тот момент, когда произнесла: «Отдаю тебе Паветту»,исполнилось Предначертание.

– Это уж точно, – подтвердил друид.

– О боги, – медленно проговорил Дани. –Наконец-то. Черт побери, я думал, буду больше радоваться, думал, заиграютбоевые трубы или что-нибудь похожее… Привычка. Королева! Благодарю тебя.Паветта, ты слышишь?

– Угу, – сказала принцесса, не поднимая глаз.

– Таким образом, – вздохнула Калантэ, устало глядяна Геральта, – все хорошо кончается. Ведь верно, ведьмак? Заклятие снято,надвигаются две свадьбы, ремонт тронной залы займет примерно месяц, четвероубитых, бесчисленное множество раненых, Раинфарн из Аттре еле дышит. Радуйся!Знаешь ли, ведьмак, был момент, когда я собиралась приказать тебе…

– Знаю.

– А теперь я должна воздать тебе… должное. Господи,какая тавтология, или как там ее… Я требовала результата, и вот он – результат.Цинтра заключает союз со Скеллиге. Моя дочь удачно выходит замуж. Мне толькочто подумалось, что все и без того окончилось бы успешно в соответствии сПредназначением, даже если б я не пригласила тебя на пир и не посадила рядом ссобой. Но я ошибалась. Предназначение мог свести на нет кинжал Раинфарна. АРаинфарна сдержал меч в руке ведьмака. Ты честно отработал свое. Остался лишьвопрос цены. Говори, чего ты желаешь?

– Минуточку, – сказал Дани, ощупываяперебинтованный бок. – Вопрос цены, говоришь? Должник – я, и мне следует…

– Не прерывай меня, зять, – прищуриласьКалантэ. – Твоя теща не терпит, когда ее прерывают. Запомни! И знай,никакой ты не должник. Так уж получилось, что ты был чем-то вроде предметасделки, которую заключили мы с Геральтом из Ривии. Я сказала, мы квиты, и невижу смысла бесконечно просить у тебя прощения. Но договор наш по-прежнему всиле. Ну, Геральт, твоя цена?

– Хорошо, – сказал ведьмак. – Прошу дать мнетвой зеленый шарф, Калантэ. Пусть он всегда напоминает мне о цвете глазпрекраснейшей из всех известных мне королев.

Калантэ рассмеялась, сняла с шеи ожерелье с изумрудами.

– Эта безделушка, – сказала она, – выполненаиз камней соответствующего оттенка. Сохрани ее вместе с приятнымивоспоминаниями.

– Можно и мне кое-что сказать? – скромно произнесДани.

– Разумеется, зятек, прошу, прошу.

– Я продолжаю утверждать, что я – твой должник,ведьмак. Моей жизни угрожал кинжал Раинфарна. Меня убили бы стражники, если бне ты. И коли заходит речь о какой бы то ни было цене, платить должен я.Ручаюсь, меня на это хватит. Чего ты желаешь, Геральт?

– Дани, – медленно проговорил Геральт, –ведьмак, которому задают такой вопрос, обязан просить, чтобы его повторили.

– Повторяю. Ибо, видишь ли, я – твой должник еще и подругой причине. Когда я узнал там, в зале, кто ты такой, я возненавидел тебя иподумал о тебе очень скверно. Я считал тебя слепым, кровожадным орудием, кем-тотаким, кто бездумно и беспощадно убивает, отирает кровь с клинка ипересчитывает деньги. Но я убедился, что профессия ведьмака действительнодостойна уважения. Ты защищаешь нас не только от Зла, притаившегося во тьме, нои от того, которое сидит в нас самих. Жаль, что вас так мало.

Калантэ улыбнулась. Впервые за эту ночь Геральт готов былпризнать, что улыбка получилась естественной.

– Хорошо сказал мой зять. К этому я должна добавить дваслова. Ровно два. Прости, Геральт.

– А я, – серьезно сказал Дани, – повторяю:чего ты желаешь?

– Дани, – так же серьезно сказал Геральт, –Калантэ, Паветта. И ты, благородный рыцарь Турсеах, будущий король Цинтры.Чтобы стать ведьмаком, надобно родиться под сенью Предназначения, а очень малотаких, кто так рождается. Поэтому-то нас так мало. Мы стареем, погибаем и неможем никому передать свои знания, свои способности. Нам недостает наследников.А этот мир полон Зла, которое только и ждет момента, когда нас не станет.

– Геральт, – шепнула королева.

– Да, королева, ты не ошиблась. Дани! Ты дашь мне то,что уже имеешь, но о чем не знаешь. Я вернусь в Цинтру через шесть лет, чтобыпроверить, было ли Предназначение ко мне благосклонно.

– Паветта, – раскрыл глаза Дани. – Неужелиты…

– Паветта! – воскликнула Калантэ. – Ты…Неужели…

Принцесса потупилась и покраснела. А потом ответила.

– Геральт! Эй! Ты здесь?

Геральт оторвался от пожелтевших шероховатых страниц«Истории мира» Родерика де Новембра – интересного, хоть и несколько спорногопроизведения, которое изучал со вчерашнего дня.

– Я здесь. В чем дело, Нэннеке? Я тебе нужен?

– К тебе гость.

– Опять? Кто на сей раз? Дюк Эревард собственнойперсоной?

– Нет. На сей раз Лютик, твой дружок, шалопай, трутеньи бездельник, жрец искусства, блистающая звезда баллады и любовных виршей. Какобычно, осиянный славой, надутый, словно свиной пузырь, и пропахший пивом.Хочешь его видеть?

– Конечно. Это ж мой друг.

Нэннеке, вздохнув, пожала плечами.

– Не понимаю такой дружбы. Он – полная тебепротивоположность.

– Противоположности сходятся.

– Ясно. Вот, изволь, шествует, – указала онадвижением головы. – Твой великий поэт.

– Он действительно великий поэт, Нэннеке. Думаю, нестанешь утверждать, будто не слышала его баллад.

– Слышала, – поморщилась жрица. – А как же.Ну что ж, я в этом не разбираюсь, возможно, умение ничтоже сумняшесяперескакивать с волнующей лирики на непристойное свинство как раз и естьталант. Ну ладно. Прости, я вынуждена уйти. Мне не хочется слушать ни еговиршей, ни вульгарных шуточек. Я сегодня не в настроении.

Из коридора донесся заливистый смех, треньканье лютни, и напороге библиотеки возник Лютик в лиловой курточке из толстого сукна скружевными манжетами, в шапочке набекрень. Увидев Нэннеке, трубадурпреувеличенно почтительно поклонился, метя по полу приколотым к шапочке перомцапли.

– Мое глубочайшее почтение, э, почтеннейшаяматерь, – дурашливо запищал он. – Хвала Великой Мелитэле и жрицам ее,сосудам добродетели и мудрости…