Конечно, греки и римляне обожали публичные бани, так что интимные прически имели смысл, но в Средние века начесаная киска вышла из моды. Идеал красоты средневековой женщины (по крайней мере, в Европе): бледная, гладкая, слегка полноватая, с высоким лбом и сияющим лицом. Ни о каких «хвостовых перьях» (1890) прекрасных дам нигде не упоминается. Но и об удалении волос практически ни в одном средневековом тексте тоже не говорится. Единственное исключение — трактат Тротулы де Руджеро «О женской косметике» (De Ornatu Mulierum) XI века, где мы находим такой пассаж: «Чтобы навсегда удалить волосы, возьми муравьиные яйца, красный аурипигмент и смолу плюща, смешай с уксусом и втирай в нужные места». По мере изменения концепции сексуального греха менялось и отношение к уходу за лобковыми волосами. Удаление волос стало считаться проявлением тщеславия, а следовательно, грехом. В Средние века священники должны были во время исповеди спрашивать: «Выдергивала ли ты волосы с шеи или из бровей, или с подбородка для привлекательности, или чтобы доставить удовольствие мужчинам… Это смертный грех, если только ты не делала этого, чтобы избавиться от ужасного уродства или чтобы муж не смотрел на тебя с презрением».

Одно из самых известных упоминаний о лобковых волосах в средневековой литературе — это «История мельника» Чосера (1400). Глуповатый причетник Абсолон влюблен в молодую жену мельника, Алисон (но у той есть другой любовник, Николас). Абсолон поет у окна Алисон поздно ночью, вымаливая поцелуй. Пение его выводит Алисон из себя, и она высовывает из окна свой зад, а Абсолон в темноте целует его, думая, что это ее губы:

Алисон и Николас покатываются со смеху. Судя по тому, что бедолага Абсолон принял волосы на киске Алисон за бороду, бритвы эта часть женского тела не знала.

К XVI веку появились и приобрели популярность тексты, в которых медицинские рекомендации чередовались с косметическими. В косметическом руководстве 1532 года можно найти рецепт домашнего депиляционного крема: «Свари вместе раствор из одной пинты мышьяка и одной восьмой пинты негашеной извести. Отправляйся в баню или жаркую комнату и нанеси лекарство туда, где хочешь удалить волосы. Когда кожу начнет жечь, быстро смой горячей водой, чтобы лекарство не разъело плоть». Нигде не говорится, применялось ли это средство на лобке, но мы надеемся, что такого не было. Франсиско Деликадо в романе «Портрет андалузки» (La Lozana Andaluza) (1528) рассказывает о римской проститутке Лозане. Она говорит о шлюхах, «которые выщипывают брови, и о тех, что бреют свои интимные части». Лозана вспоминает, как случайно «сожгла все волосы на интимных частях одной дамы из Болоньи», но сумела спасти ее, смазав поврежденные части тела маслом. Хотя некоторые женщины были готовы избавляться от «брючной рассады» (2000) даже кислотой, но в целом многие европейцы считали лобковые волосы обязательным сексуальным аксессуаром. Сленговые названия этих волос со времен Ренессанса на удивление позитивны: «перья», «пух», «мох», «плюш», «руно», «хохолок» и «обитель восхищения».

Шекспир не раз довольно пикантно намекал на лобковые волосы, из чего можно сделать вывод, что «муфта» (1655) была обязательна. В «Венере и Адонисе» он пишет так: «Мошок зеленый, хрусткий белый ягель, холмов и чащ моих прекрасна дрожь!» В «Много шума из ничего» Купидона называют «хорошим охотником на зайцев». Есть также мнение, что в сонете под номером 130, говоря о том, как «черной проволокой вьется прядь», Шекспир имел в виду именно лобковые волосы.

Томас Роулендсон «Волосатая киска, или Дьявол в ужасе», 1800

Лобковые волосы были не просто нормой, но еще и показателем здоровья, молодости и сексуальности. Герой романа Ричарда Хеда «Английский разбойник» (1665) жалуется, что у старухи, с которой он спит, нет волос на лобке: «Я понял, что мне грозит большая опасность, потому что не обнаружил растущих там камышей, а ведь люди недаром считают болото проходимым, когда на нем растут камыши». Бритт эпохи Ренессанса явно предпочитал пушистые киски. Спенсер в «Странной и подлинной встрече» (1660) удивляется «испанской моде сбривать все девичьи волосы с их достоинств». Граф Рочестер возглашал: «Мой шип не рвется более к лысой киске».

Одной из причин для удаления волос были лобковые вши, избавиться от которых можно только с помощью бритья. Но существовала еще более неприятная причина — сифилис. Впервые сифилис был отмечен в Неаполе в 1495 году. Среди множества симптомов второй стадии этой болезни — выпадение волос (волос на голове, а также бровей и лобковых волос). Хотя симптом этот был довольно редким, лечили сифилис ртутью, а это вещество тоже вызывает выпадение волос. В результате бритый лобок мог считаться признаком болезни. Если сегодня обилие волос на лобке кажется нам «отвратительным», елизаветинский любовник в ужасе отшатнулся бы от «лысого орла» (1987). В романе «Уловка, чтобы поймать старика» (1605) Томас Миддлтон описывает, как одного из персонажей, слугу Одри, поносят последними словами: «Бесперая, поджаренная кляча, рассадник чесотки». В «Вестминстерской шлюхе» (1610) в адрес «похотливой сучки» произносят: «безволосая киска и десять тысяч блох». В «Ночных поисках» (1640) Милл пишет о шлюхах, которые «вышли из моды и стали оборванками; кому-то нужен пух, кому-то нос». В одной из «Веселых песен» 1650 года говорится о мужчине, который отказывается заниматься сексом с безволосой женщиной, потому что «киска ее шуршит, как камзол из желтой кожи».

Две девушки с «муфтой», XIX век

Если дама доходила до такого состояния, что начес более не скрывал жалкого состояния ее «леска» (1987), она всегда могла заказать специальный парик, меркин. В Оксфордском словаре терминов, связанных с телом, указывается, что «щетка» (malkin — откуда и произошло название лобкового парика) впервые появилась в 1450 году. Рочестер жаловался, что «меркины колются и портят все удовольствие». Упоминание о таких париках встречается в разных словарях сленга с XVII по XIX век. Его можно найти и в «Полной истории жизнеописаний и грабежей самых ужасных злодеев» (1714) Александра Смита. Как-то раз злодеи продали кардиналу парик одной шлюхи, сказав, что это борода святого Петра. «Голова у него закружилась; ведь получил он меркин проститутки… Тогда его он просушил и расчесал, вернулся к кардиналу и сказал, что он принес ему бороду святого Петра».