Он послушно сел, цапнул, не глядя, кубок с вином.

– Это вы и обсуждали?

Я взглянул остро.

– Сэр Альбрехт, у вас очень острый ум. Я мог бы обсуждать и другие задачи, но вы правы, эта самая насущная. Если ее не решить, остальные и решать будет некому.

Он сделал глоток, с заметным облегчением перевел дыхание.

– Я рад, что смиряете свою гордыню и решаетесь призвать церковь.

– Я бы все равно ее призвал, – огрызнулся я. – Только чуть позже. Ладно, чего мы тут стоим, пойдемте развлекаться.

Он скупо улыбнулся.

– Да, нужно прогуляться по двору, чтобы народ видел сытого и довольного принца императорской мантии, а еще и властелина Багровой Звезды Зла.

Я кивнул, поднялся из-за стола.

– Видите проблемы?

Он тотчас вскочил, оставив кубок. Я шевельнул пальцами, он исчез. Альбрехт сказал с заметной нервозностью:

– Как раз не вижу, что и тревожит. Как будто кто-то подкрадывается с уже занесенным молотом, а я не вижу…

– Увидим, – пообещал я без уверенности.

Мы быстро спустились в огромный холл, оттуда через толпу прошли на выход в сад.

Издали донесся веселый женский вопль:

– Рич!

Я обернулся, по мраморной лестнице, дробно и часто стуча каблучками, сбегает Бабетта, в парике, что непривычно, однако смотрится на ней так органично, будто собственные волосы, в легком платье голубого цвета, символизирующем невинность и целомудренность, лицо сияет, на щеках умильные ямочки, рот до ушей, настолько очаровательная, что просто невозможно, как будто там в пещерах проходит некую регенерацию и вылезает из кокона еще очаровательнее и соблазнительнее.

Не останавливаясь, со счастливым визгом ринулась мне на шею. Я невольно подхватил ее, а она повисла, как обезьяна на дереве, сжал в объятиях, нежную и горячую, как только что испеченная булочка.

Альбрехт лишь мгновение смотрел на нее, оцепенев, но тут же улыбнулся, отступил в толпу и моментально затерялся, а в зале все остановилось, даже пламя свечей перестало колыхаться.

Я почувствовал себя на перекрестье десятков пар глаз, но все по фигу, я же северный варвар, мне все можно по дефолту, а вот Бабетте…

Но, похоже, ей тоже можно, что наверняка говорит о ее высоком или, точнее, особом статусе.

Я осторожно опустил ее ногами на пол, но сцепленных на моей шее рук не разомкнула, с жадностью всматривалась в глаза.

– Ты изменился, Рич!.. Стал взрослее, что ли… И какая-то печаль в глазах… Почему?

Я указал взглядом по сторонам, где весь мир замер, придворные стараются не пропустить ни одного нашего слова, ни жеста, ни взгляда.

– Тебе так все и рассказать?

– Уединимся в альтанке? – предложила она. – Ах да, для северян у альтанок слишком скверная репутация… Тогда ко мне?.. Нет, будешь стесняться, а мне интереснее, когда ты раскованный, наглый, дерзкий свинтус… Пойдем к тебе. Уже знаю, где твои апартаменты. Покажу, вдруг забыл…

– Я всю тебя помню, – ответил я. – До последнего пятнышка.

– У меня есть пятнышки? Я думала, у ангелов пятен не бывает…

– У ангелов ада бывают, – заверил я.

– Откуда знаешь?

– Видел, – обронил я небрежно.

Она заулыбалась, но что-то рассмотрела в моем лице, вздрогнула.

– Рич, ты меня пугаешь. Про твои увлечения троллями уже молчу…

– Уже даже увлечения? – поинтересовался я. – И не троллями, а троллихами, да и то один раз не считается… Вот уж придворные сплетни…

– Здесь никто не знает, – заверила она. – И никому не скажу, а то у женщин к тебе будет такой повышенный интерес, что и работать не сможешь. В смысле, воевать, у вас же война и есть основная работа и цель жизни… А вот и твои апартаменты!

Лакеи с невозмутимыми лицами молча распахнули перед нею обе створки, я вошел следом, а она огляделась как-то слишком бегло, словно всю мебель здесь двигали под ее руководством, остановилась в раздумье.

– Сразу в постель, – поинтересовалась она, – или пообщаемся?

– А пообщаемся, – поинтересовался я, – все то же, только без постели?.. Нет, давай за стол. Я тебя так долго не видел, а ты хочешь бросить мне то, что могу получить от любой служанки!

Она победно заулыбалась, у меня комплименты всегда грубо-изысканные, красиво опустилась в кресло у стола, деловито расправив складки платья.

– У тебя миленько, – сказала она и поинтересовалось деловито: – Здесь получается творить вино и сладости?

– Я все тот же, – сообщил я, – а декорации пусть меняются. Держи вино…

Она взяла из моей руки фужер, вино загадочно темно-красное, а поверхность сразу стала удивительно ровной, будто вино превратилось в лед.

– Красиво, – проговорила она задумчиво, – словно не вино, а растаявшие рубины… И вкус необычный, у нас вина другие.

– Может, – предположил я, – ты не все пробовала?

Она приподняла брови.

– Обижаешь… Вижу, ты силенки не только сохранил, но и приумножил. Правда, как-то странно исчез… Где я только не искала! Но магия отказывалась искать, будто тебя вообще нет… Теперь поняла, Багровая Звезда Зла ревниво защищает тебя в себе!

– Думаю, – сказал я осторожно, – умеет намного больше.

– Ой, – воскликнула она ликующе, – покажешь изнутри?

– Нет, – ответил я. – Нет, Бабетта.

Она тихо улыбнулась.

– Другого ответа и не ждала.

– Тогда чего спрашивала?

– А поддразнить?

– Когда-нибудь придушу, – сказал я серьезно.

– Ой, – воскликнула она радостно, – давай сегодня?.. Хотя зачем нам ждать какой-то ночи?

– А приличия? – спросил я.

Она сделала большие глаза.

– А что это? Расскажешь?

Я горестно вздохнул.

– Сам знаю, что неприличному человеку среди приличных жить легче. Но зачем-то приличия придуманы?

– Никогда не задумывалась, – сообщила она. – Все не могут быть приличными, иначе общество зацветет и протухнет. Нужны лягушки, что баламутят тину!.. Я вот такая лягушечка. Правда, же хорошенькая?

– А еще и умненькая, – пробормотал я. – Скажи, затем император так настойчиво требовал меня к себе? А в конце даже в такой форме, что даже не знаю…

Я спрашивал очень серьезно, она ощутила и сама посерьезнела, сделала глоток и, осторожно опустив фужер почти невидимой ножкой на поверхность стола, прямо посмотрела мне в глаза.

– Я думала, – проговорила она, – ты уже догадался…