У раскрытой двери балкона, небрежно упершись спиной в косяк, с приятной улыбкой на лице смотрит на меня элегантнейший франт в роскошном камзоле с множеством лент, плетеных шнуров из разноцветных нитей, манжеты на руках и ногах в четыре ряда, чулки сияют белоснежной чистотой, а туфли словно выкованы из золота.

– Сэр Сатана, – сказал я, – вы как-то слишком уж…

Он сказал весело:

– Конечно, слишком. Ничего, эта мода уйдет, а сейчас почему не посмеяться, малость утрируя?.. Они все так по-детски счастливы!.. И мода совсем детская. Так только дети обожают наряжать куклы… Взгляните!

Он вышел на балкон, повел рукой, охватывая пространство двора и сада, где праздничные огни, со всех концов доносится танцевальная музыка. На площадках танцуют, весело хохочут, сплетничают, флиртуют, радуются…

Я посмотрел через ограду, перевел взгляд на его довольное лицо.

– Вы тоже счастливы?..

– Мне нравится, – ответил он уже серьезно, – когда люди счастливы. Разве не за это я сражался?

Я пожал плечами.

– Хотя бы один посражался за то, чтобы люди были несчастливы!.. А то все только за их благо… Земля уже по колено в крови, скоро совсем обезлюдеет, зато какое щасте сражаться за всеобщее щасте!..

Он покровительственно усмехнулся.

– А можно напомнить? Здесь как раз никто и не сражается. Живут и, как видите, пляшут и песни поют. Счастливы.

– Да что это за счастье? – возразил я. – Достойной жизни не видели… Чашечку кофе?

Он кивнул.

– Да, спасибо. В здешних землях такое зелье не встречается. Очень даже весьма. Даже, как вы говорите, зело.

Я создал две чашки, он с удовольствием принял одну, взглянул с любопытством.

– Что?

– Да интересно, – сказал я. – Когда можно быть бестелесным, обходиться без еды и воды…

– Можно, – согласился он. – Я и обхожусь. Но иногда облекаюсь плотью, как в свое время бунтующий Азазель и двести его сторонников. Это дает ощущение более тесной сопричастности к нашему великому делу… И все яснее вижу, у вас все идет просто изумительно хорошо!

– Думаете? – спросил я с сомнением. – Ах да, вы же все просчитываете, как надлежит Великому Мастеру…

– Верно-верно. Все просто безупречно.

Я ответил медленно:

– А мне так не кажется… Мы только прибыли, а болото уюта уже затягивает.

Он в изумлении вскинул брови.

– Уют – это плохо?

– Уют замечательно, – ответил я, – когда после тяжкой работы на благо. А когда уют и ничего кроме уюта, во что превратимся?.. Для того ли вселенная создавала человека?..

Он взглянул с любопытством.

– Впервые слышу такое прозвище Господу.

– Да какая разница, – ответил я с небрежностью, – Господь создавал все более высокие формы жизни, от амеб до людей не для того, чтобы самое высокое Его творение разлеглось на солнышке и нежилось, ничего не делая… Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор… Но чтобы выбраться из этого болота, пока вижу единственный выход…

Его взгляд стал острым, чашка вспыхнула в его ладони багровым пламенем, тут же исчезла, оставив аромат пробудившегося вулкана.

– Сэр Ричард, – сказал он строго. – Даже не вздумайте!

– Чего?

Он сказал жестким голосом:

– У вас слишком откровенное лицо. А в глазах уже огни инквизиции, распятые тела, огонь и кровь… В этот счастливый благополучный мир призвать церковь?.. И оставить здесь пепелище? Я не ожидал от вас такой бесчеловечной жестокости!

Я зябко передернул плечами, по спине прокатился холодный ком, словно за шиворот запихнули ком снега.

– Испортит ваше видение счастливого устройства мира?

– Испортит ваши победы, – ответил он. – Церковники испоганят этот мир, вообще уничтожат!.. И начнутся долгие Темные Века… Вы их хотите?

Я покачал головой.

– Сэр Сатана, версия насчет Темных Веков придумана для простого народа, так называемой интеллигенции. Но мы с вами знаем, что так называемые Темные Века и были зарождением и долгим рассветом нового мира, новой культуры, науки и цивилизации. Любой, кто взглянет на карту, увидит, что наука зародилась именно в тех землях и среди тех народов, где церковь укрепилась и обрела влияние!.. Остальные, где не было христианства, прозябали в роскошном и сытом невежестве. Как вот здесь. Потому я буду идти своим путем, уж не обессудьте.

Он пересилил себя, натянуто улыбнулся.

– Сэр Ричард… вы все равно идете по тому пути, который я для вас начертал. Хотя и делаете иногда ненужные рывки в стороны.

– Сэр Сатана, – ответил я так же учтиво, – я иду своим путем, ничего не зная о ваших планах. Возможно, на каких-то участках пути наши дороги совпадают, но еще вернее то, что оба идем дорогой, которую нам начертал Господь.

– Думаю, – сказал он тихо, – скоро увидим, к чему идем. Сэр Ричард…

– Сэр Сатана…

Он исчез без хлопка и запаха серы, как иногда забавлялся, намекая на суеверия простого народа.

Я постоял некоторое время, перебирая разговор по отдельным словам, ощущение странное, он же всегда утверждал, что горой за прогресс, это же его дети от Евы построили первые города, начали добывать металлы, проводить дороги и вообще умножать знания, а дети Евы и Адама только молились и жили сбором плодов и корней, но почему сейчас такой крен в магию?

Ничего не придумав, я махнул рукой, уперся животом в перила, внизу бесконечный карнавал, танцы, веселый смех, повизгивание, а когда повернулся спиной, в комнату быстрыми шагами входил Альбрехт.

Он явно торопился, одной рукой придерживая шляпу, а ладонь другой лежит на рукояти кинжала в ножнах.

– Сэр Ричард, – вскрикнул он, – все в порядке?

– Да вроде бы, – ответил я. – А что случилось?

Он подошел, всмотрелся в мое лицо встревоженными глазами.

– Могу ли спросить…

– Можете, – буркнул я.

– Сэр Ричард, – сказал он тихо, – с кем вы общались на балконе?

– Чего? – спросил я. – Беседовал?.. Когда?

– Да вот только что, – ответил он. – Я со двора увидел. Какой-то странный человек с вами был…

Я спросил:

– Странный? В чем странность?

– Весь в каком-то темном облаке, – пояснил он. – Прозрачном, но темном. И как-то нехорошо мне стало, тревожно. Будто вьюгой пахнуло. Грядет большая беда?

Я ответил уклончиво:

– Дорогой герцог, сядьте за стол, выпейте вина. Вам какого? Пахнуло, еще когда высадились на Юге, но мы не обратили внимания. Но беда большая, все верно. Даже не знаю, справятся ли священники отца Дитриха… Однако других шансов вообще не вижу.