– Тогда что?

Я кивнул на краны.

– Один для горячей, другой для холодной. Все остальное непонятно.

– Сэр Ричард?

– Стена, – объяснил я. – Это же внешняя. Пусть толстая, массивная, но внутри не разместить котельную.

Он в недоумении сдвинул плечами.

– Что непонятного? Магия…

– Магия, – сказал я с безнадежной злостью. – Самый простой вопрос, сразу снимающий все вопросы! Чертова магия, что делает жизнь такой приятной и беззаботной. Даже над такой мелочью думать не надо! Знай, разрабатывай новые способы обольщения женщин…

– Да, – согласился он, – способы больно изощренные. Зачем?

Я сел на край ванны, кончиками пальцев дотянулся до поверхности воды, теплая и пахнет цветами из сада.

– А чем еще заняться? Как не гаси инициативность, она ищет выхода. Правда, большинство сдаются легко и с удовольствием. Когда-то у нас в такой же роскоши жили всякие там людовики, а потом рассвирепевший народ потащил их на эшафот вместе с антуанеттами!.. Но у нас народ прозябал в нищете, а здесь хоть и не купается в богатстве, но и не прозябает!.. Ни голода, ни засухи, ни-че-го!.. Я имею в виду ничего такого, что подтолкнуло бы работать больше, придумывать, искать способы защиты… а еще лучше – нападения. Потому все останется в таком виде, как есть…

– Ваше величество?

– Я к тому, – объяснил я, – что когда эти в прошлый раз вышли из пещер в дикий и разоренный мир, то лет за сто-двести полностью восстановили все, что было раньше. А раньше было, как вот сейчас!.. И пять тысяч лет без изменений. Сиди вот так в теплой воде, все хорошо, даже вылезать не захочется.

Он смотрел на меня пытливо.

– Это плохо?

Я вздохнул.

– Герцог, в вас я тоже бьюсь лбом, как в стену. Представьте себе, что Маркус больше не будет прилетать и уничтожать жизнь на земле…

– Представить легко, – ответил он с самодовольством победителя. – Мы молодцы!

– И тогда, – сказал я мертвым голосом, – жизнь будет продолжаться вот так тысячи и десятки тысяч лет. Даже миллион, если Господь позволит такое непотребство и не сотрет народ, не оправдавший возложенной на него задачи. Всемирным потопом от упавшего в океан астероида или всемирным огнем, если тот бомбанет в материк и проломит кору до ядра или хотя бы магмы.

Он посмотрел на меня несколько странно.

– А какая возложена задача?

Я огрызнулся:

– Откуда мне знать? Неисповедимы пути Господа!.. Но ясно вижу, лимит времени истекает. Уже созданы Господом астероиды-убийцы, уже поднесен запал к Солнцу, уже готовы вспыхнуть ближайшие звезды, что испепелят не только Землю и ее окрестности, но и само Солнце…

Он вздрогнул, зябко повел плечами.

– У меня от ваших пророчеств мороз по коже!.. Прям Видение Страшного Суда. Что за страшные видения?.. И как предотвратить, если час Страшного Суда близок?

Я сказал с болью:

– Разбудить народ!.. Человек живет только тогда, когда страдает, борется, преодолевает… а здесь все только существуют. Потому нужно…

Я запнулся, подбирая точные слова, а он сказал холодным и четким голосом, словно несколько раз ударил молотом по наковальне:

– Пора звать отца Дитриха.

Я ответил с мукой:

– Как же хреново делать то, что надо, а не то, что хочется!.. Но вы правы, герцог. На днях отправлюсь за отцом Дитрихом и армией священников.

– Придется созвать изо всех королевств империи, – ответил он и уточнил деловито. – От вашей, но можно и от империи Вильгельма Блистательного, его священники должны быть рады нести Слово Божье в дикие туземные страны. И вообще можно монахов мобилизовать. Здесь каждое герцогство с наши королевства! Народу как муравьев в запущенном огороде.

– Священники дадут цель, – сказал я. – Даже не цель, а Цель!.. И по-своему объяснят, что настал час не страданий, а испытаний, посланных Господом, что нас любит, как отец детей, и в тоже время по-отечески готовит к великим свершениям.

Он покачал головой.

– Народ будет бунтовать.

– Разбунтуем, – отрезал я.

– Как неразумных своих или как противника?

Я сказал жестко:

– Если малой кровью избежим полной гибели, то какие мерехлюндизмы? Разве хирурги не вырезают опухоль, спасая жизнь?

Его лицо мрачнело, на меня посматривал с тревогой и сочувствием.

– Не хотел бы я узреть видения, – произнес он, – которые Господь посылает вам. Но я с вами, сэр Ричард. Какими бы абсурдными ни казались ваши решения, но что-то зрите в мраке грядущих времен. А лучше видеть, чем жить с закрытыми глазами… Император что-то сказал важное?

Я покачал головой.

– Прервался под благовидным предлогом на размышлизмы.

– Чем-то поставили его в затруднительную позу?

Я поднялся, повел плечами, разминая спину.

– Надо пройтись хотя бы по залам. Теперь, когда император здесь, как народ к нам?

– Я пока не заметил, – обронил он.

В его голосе прозвучало некоторое сомнение, словно не доверял самому себе, вышел со мной молча.

Гвардейцы в коридоре тут же сдвинулись, закрывая спинами дверь в покои. На всем протяжении пути до лестницы с потолка падает мягкий рассеянный свет, хотя ни ламп, ни свечей, широкий длинный туннель света, а там у лестницы словно солнце горит под сводом, и четверо неподвижных гвардейцев императора охраняют вход на его половину.

Альбрехт сказал рядом:

– Здесь магия не только в таких мелочах, как свет без свечей… На ней держится, если присмотреться, очень многое. Даже, как вы говорите, зиждется. Мы до сих пор не знаем, сколь много, и что может рухнуть, если взять и запретить…

Я подумал, кивнул.

– Вы правы, дорогой герцог.

Гвардейцы встретили нас настороженными взглядами, всегда готовые к схватке, а когда мы пошли вниз по ступенькам, я долгое время чувствовал, как рассматривают нас со спины.

Альбрехт сказал недовольно:

– Да что вы меня все этим герцогством шпыняете?.. Я уже почти привык. Только еще не понял, какой герцог.

– Подберем титул покрасивше, – пообещал я. – А магией у нас заниматься будет можно… с разрешения Моего Величества! В переходной период. И в пределах. Ежовых рамках, так сказать.

– Каких именно?

– Решим, – пообещал я. – Дело новое, решать будем в каждом отдельном случае. Или отрасли. Сразу можно установить базовый принцип: что народ может делать без помощи магии – обязаны делать без всякой магии!.. Да-да, ручками-ручками, проливая пот, ибо сказал Господь, в поте лица будете выращивать хлеб…