На данный момент зарегистрировано более 2200 случаев БВРС в 27 странах мира и 790 летальных исходов (отчет ВОЗ 2018 года). Крупнейшая вспышка произошла в Джидде в 2014 году и в Корее в 2015 году. Тогда вирусом заразилось несколько сотен человек. Она началась с туристов, вернувшихся с Аравийского полуострова. В Южной Корее цепочка заражений удлинилась из-за большого количества ипохондриков. Пациенты с БВРС, кашляющие корейцы, направлялись в поликлинику, и если их не удовлетворяли полученные там услуги или информация, они шли в другое или даже несколько других медицинских учреждений, пока не получали удовлетворяющую их консультацию. Таким образом всего несколько случаев переросли в крупную вспышку болезни. И хотя вирус, сидящий глубоко в легких, не обладает высокой степенью контагиозности, новое заболевание оказалось настолько опасным – высокая смертность (около 35 %), отсутствие специфического лечения и вакцины, – что пациентов приходилось изолировать, а также отслеживать и обследовать лиц, вступавших с ними в контакт. В Европе было зафиксировано несколько случаев БВРС в связи с «медицинским туризмом». Инфицированные люди проделывали путь из Африки или с Аравийского полуострова в Англию или Германию в надежде получить более качественное лечение, чем дома. Стоит отметить, что данный феномен с учетом огромного количества всевозможных экзотических заболеваний представляет собой серьезную проблему. В одной только Германии на экзотические заболевания ежедневно обследуется в среднем 28 медицинских туристов, и цифра эта продолжает расти.

У большинства пациентов с вирусом БСВР развилась тяжелая пневмония, у некоторых добавились такие серьезные симптомы со стороны ЖКТ, как тошнота, рвота и диарея. Для некоторых все ограничивалось легкой простудой. Большинство пациентов, которые перенесли болезнь в тяжелой форме или умерли, на момент заражения чаще всего имели какое-то хроническое заболевание – диабет, проблемы с сердцем, легкими или почками, рак, – либо же их иммунная система была ослаблена по каким-то иным причинам. Для таких людей крайне высок риск заражения, тяжелого течения болезни и летального исхода. Инкубационный период у БВРС относительно короткий – всего 5–6 суток.

Против вируса не было быстро разработано вакцины или специфического лечения, есть лишь список нехитрых советов тем, кто не хочет заразиться или заразить окружающих. Мойте руки с мылом в течение как минимум двадцати секунд или пользуйтесь спиртосодержащим дезинфицирующим гелем, чихайте и кашляйте в рукав или в одноразовые бумажные салфетки, не трогайте нос, рот и глаза, избегайте тесных личных контактов, таких как поцелуи и рукопожатия, не ешьте и не пейте из общей посуды, чаще дезинфицируйте дверные ручки и кнопки в лифте. А вот еще несколько более экзотических советов: не пейте верблюжье молоко, не ешьте сырое мясо верблюдов и не целуйте этих животных.

Наиболее высокому риску заражения БВРС подвергаются лица, побывавшие на Аравийском полуострове, у которых в течение двух недель после возвращения возникают симптомы респираторного заболевания и наблюдается повышение температуры. Особенно уязвимы сотрудники больниц, ухаживающие за пациентами с вирусом.

В 2016 году я отправился в Центр исследований здоровья животных (CReSA) в Каталонию. Целью моей поездки было тестирование моей ДНК-вакцины от гриппа на поросятах. Испанское учреждение обладает потрясающими условиями содержания: животные обитают в расположенных на огромной территории строениях с отдельными отсеками. Но мне пришлось немного подождать: с Канарских островов неожиданно прибыла партия дромадеров для испытания вакцины от БВРС. Я вспомнил, как однажды, отдыхая на острове Лансароте, катался на одном из них. Но у меня не сложилось впечатление, что эти звери отличаются особой покладистостью, так что их использование в качестве подопытных животных не вызывало у меня энтузиазма. Вот и в испанском исследовательском центре они не были настроены на миролюбивое пребывание: верблюды не переставая кричали, мычали и долбили копытами по всему, до чего могли дотянуться. Оказалось, целью ученых было создание препарата отнюдь не для людей, а для дромадеров. Идея заключалась в том, чтобы привить от БВРС всех верблюдов на Аравийском полуострове и даже в Северной Африке, чтобы они больше не заражали человека. Проблема состояла, во-первых, в том, что предлагаемая вакцина, как и сама вирусная инфекция, давала весьма нестойкий иммунитет слизистой оболочки носовой полости, где обычно поселялся патоген. А во-вторых, владельцы животных не собирались тратить деньги на прививку и подвергать своих питомцев неприятным ощущениям в связи с уколом, ведь вирус не причинял животным почти никакого дискомфорта, не считая легкого насморка. В итоге мы вернулись к разработке человеческой вакцины против вируса, смертельно опасного для определенных групп населения. Еще актуальнее было бы создать эффективное средство для лечения несчастных, уже заразившихся БВРС.

Вот тогда мы перепугались не на шутку. Мы опасались того, что нас теперь ждет, боялись антракса (проще говоря, сибирской язвы) и оспы.

Все началось 11 сентября 2001 года с террористических атак на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке и Пентагон в Виргинии. Еще один самолет должен был поразить правительственное здание Капитолия в Вашингтоне, но в итоге упал, не долетев до цели. Каждый из нас помнит, где он был и что делал в тот момент, когда это произошло. Это событие внезапно изменило наше представление о безопасности в современном мире. Я находился в лаборатории, рабочий день уже завершался. Услышав новость, я немедленно включил телевизор. Все, кто еще не успел разойтись по домам, единогласно решили, что в такой момент нужно быть рядом с близкими, я поспешил к семье и каналу CNN. Неужели это было объявление войны? Но против кого?

Вскоре после атак террористические действия продолжились: высокопоставленным чиновникам американского правительства начали приходить по почте конверты с бактериальными спорами сибирской язвы, в результате чего умерло пять человек. Споры были измельчены и таким образом могли дольше оставаться в воздухе и легче проникали в верхние дыхательные пути, чтобы с большей вероятностью вызвать заражение и прочно закрепиться в организме. Их подготовка требовала лабораторных условий, определенных знаний в области микробиологии и сноровки в работе со столь опасным материалом. То есть фактически это смертоносное оружие создал мой коллега в широком смысле этого слова. Слово «биотерроризм» было у всех на устах. Рос страх перед неизвестностью и очередными биологическими атаками – в частности, перед вирусом оспы.