– У меня не было таких мыслей, сэр, – сумела сказать она.

– Вы ведь понимаете, что лжесвидетельство – большой грех, – сказали ей.

Один из констеблей поклялся, что у него на плече остался след от укуса. Другой пожаловался, что после того, как Мария до него дотронулась, его била лихорадка.

– Обращаться с кем-то несправедливо – тоже грех.

Мария неотрывно глядела на Хаторна. Ощутив ее взгляд, он наконец-то встретился с ней глазами, сделав вид, что она ему не знакома.

– Не должно позволять жить ведьме, – сказал старый судья, цитируя Исход[32].

Та же цитата была приведена на титульном листе книги «Обнаружение ведьм» Мэтью Хопкинса, который явился причиной столь многих женских смертей в английском графстве Эссекс.

В комнату суда пригласили женщину, закутанную с ног до головы, что делало ее неузнаваемой. Выступая в качестве свидетельницы против Марии, женщина просила суд сохранить ее анонимность, опасаясь за свою жизнь. Свидетельствовать против ведьмы – опасное дело, и просьба неизвестной была услышана. Ее посадили перед судьями, обязав отвечать на вопросы кивком, так чтобы Мария не услышала ее голос и не прокляла. Без железных наручников Мария мгновенно бы ее узнала благодаря своему дару видения, но теперь ее врагом могла стать любая женщина в городе. Свидетельница на все вопросы ответила «Да». Колдовство, угроза убийством, проклятия, сексуальные извращения, разговоры с дьяволом – все эти обвинения подтверждались кивком головы. Наблюдала ли свидетельница, как обвиняемая летает, – ответ утвердительный. Видела ли она, как разлетаются перья и появляется плоть, закрывающая птичьи кости ведьмы, – да, видела. Заметила ли черное оперение, растущее из ее кожи, – да, тысячу раз да.

– Ты лжешь! – вырвалось у Марии, прежде чем она сумела себя сдержать. – И ты ответишь за свою ложь.

– Вы угрожаете колдовством прямо здесь, в нашем присутствии? – спросил главный судья.

– Где ее доказательства? – поинтересовалась Мария.

– Ее доказательством являются слова богобоязненной женщины.

Мария села на место. Ханна рассказывала, как богобоязненные люди заживо прибили гвоздями к двери дома ее кошку. Как давали ей в тюрьме заплесневелый хлеб, а воду не приносили вовсе. Как раздели и проверяли, нет ли у нее хвоста. А сейчас железные наручники вызвали кровотечение на запястьях Марии, ее черная кровь обжигала деревянный пол. «Пусть никто не увидит это, пусть никто не узнает, – предупреждала ее Ханна на случай, если судьба когда-нибудь приведет Марию в тюремную камеру. – Не говори, не спорь. Не настаивай на своей невиновности. Они хотят, чтобы ты была виновна, будут рады высмеивать твои грехи, им нравится держать тебя закованной в наручники, и, уж конечно, особое удовольствие им доставит смотреть, как ты горишь на костре».

* * *

Суд длился три дня. За это время выступило несколько свидетелей со стороны обвинения – некоторых Мария знала, а кого-то видела впервые. Фермер, который в нее стрелял; женщина, потерявшая зрение и утверждавшая, что Мария залезала в окно спальни, чтобы ослепить ее и завести шашни с ее мужем; сам муж, подтвердивший показания жены, с повязкой на глазах, чтобы не смотреть на Марию и не поддаться ее чарам вновь; местный торговец фруктами, пытавшийся продать ей гнилые лимоны, за которые она отказалась платить.

Джон Хаторн сказал, что Мария не должна находиться в здании суда в ночной рубашке. На это жаловались и многие почтенные городские жены. Запястья Марии были изранены постоянным трением металла о кожу. Лидия Колсон сумела пронести ей еще один маленький пузырек чернил, и всю ночь Мария вносила записи в свою книгу.

«Где бы ты ни была, – писала она дочери, – знай: я не хотела расставаться с тобой».

Мария была объявлена виновной на основании призрачных доказательств, слухов и сплетен, которые нечем было подтвердить, – оставалось только в них поверить. Обвинение было построено на таких уликах, как непонятно откуда взявшийся след от укуса, черное воронье перо. Некий мужчина клялся, что Мария являлась ему во сне. Судьи намеревались устроить ей проверку водой. Если она ведьма – всплывет на поверхность, если обычная женщина – утонет. В обоих случаях ей не избежать смерти.

Ноги Марии обули в тяжелые черные башмаки, набитые камнями, которые утянули бы на дно любую обычную женщину, надели на нее белое одеяние с карманами, которые тоже заполнили камнями. Ее так нагрузили, что она не могла идти: Марию пришлось нести до стула, к которому ее и привязали. Рядом простиралось бездонное озеро с поросшим водорослями берегом и темной водой. Мария смотрела на зеленые листья на дереве и думала, что это, наверное, последняя красота, которую она видит на этой земле. Она произносила имена дочери, матери, имя Ханны, губы ее быстро двигались, словно она беззвучно пела. Кое-кто в толпе готов был поклясться, что она читает заклинание и что жители Салема поплатятся за совершенное ими в этот день, когда палило горячее солнце, ветер гнал бабочек-красоток над темной водой, когда те, в ком не угасли сомнения, не осмелились протестовать, чтобы их не обвинили в сочувствии и содействии ведьме.

Мужчины, дрожа от страха, подтащили стул к воде – все боялись чудовища, жившего в недрах озера. Они зашли поглубже в воду, уверенные, что дьявол возникнет перед ними, стоит только назвать его по имени. Вода доходила им до лодыжек, потом до колен, и тогда они толкнули стул в бездонную глубину, где плавали одинокие кувшинки, кремово-белые цветки, чьи усики тянулись к берегу, обволакивая ноги мужчин скользкими нитями, так что им стало казаться, что и их сейчас утянет вниз.

На середине озера стул начал тонуть. Камни тащили Марию вниз – ни одна ведьма не всплывет под тяжестью такого груза. Для Марии весь мир стал зеленым – зеленые листья деревьев над ней и зеленая вода, смыкавшаяся вокруг нее. Она желала лишь одного – увидеть дочь, но при этом была благодарна судьбе, что Фэйт там не было и ей не пришлось смотреть, как убивают ее мать. Если становишься свидетелем подобного зверства, его уже никогда не стереть из памяти, это переворачивает всю твою душу, и детство заканчивается. Это случилось с Марией, когда она стояла на склоне холма, наблюдая, как горит дом Ханны. Мария проплакала тогда много часов, слезы ее почернели от дыма, пока она наконец поняла, что рыдания не вернут того, что она потеряла.

Из-под воды Мария видела мужчин в черных плащах на поросшем травой берегу озера. Ей казалось, будто они растворяются перед ее глазами. Мимо маленькими яркими серебристыми тенями проплывали рыбы. У нее нет другого выбора, как сдаться, невозможно бороться с силой воды. К Марии приблизился змей и, извиваясь, проплыл мимо ее ног; она почувствовала его раньше, чем увидела. Змей был не чешуйчатым, а гладким, как обложка ее гримуара. Это существо адаптировалось к озеру, питаясь лягушками и пиявками, но оно ело и корки хлеба из рук Фэйт, которая сумела его приручить. Зверь чувствует доброе отношение и отвечает взаимностью. Змей проплыл под стулом, толкнув его вверх, поднимая зеленые пузыри на поверхность воды. Изумленные люди на берегу отшатнулись, увидев, как стул поднимается и движется в сторону мелководья. А на нем, как королева, привязанная к трону, восседала Мария Оуэнс, казавшаяся голой в своем промокшем насквозь одеянии. Она казалась ангелом, но это была явно дьявольская работа, поскольку случившееся противоречило законам естества: женщина, привязанная к стулу, должна была утонуть, но этого не произошло.