Судьба то, что ты из нее делаешь, или станешь тем, что она сделает с тобой.

– Ты чуть не сожгла меня! – вопил первый констебль. На его руках, которыми он хватал Марию, появились волдыри. Он даже не решался вновь ее коснуться. – Тебя обвинили справедливо.

– Хотела бы я знать, в чем.

– Смотри, какая гордячка! – пробормотал констебль, обращаясь к своему коллеге.

Он бы прямо здесь и сейчас отколошматил ее палкой, если бы не боялся колдовства. У него, правда, хватило смелости сорвать с ее шеи амулет с пером Кадин внутри. Когда Мария попыталась протестовать, он счел ее недовольство еще одним доказательством черной магии. Полицейские вели Марию, держа за цепи, прикованные к наручникам. Ей сообщили, что ее поместят в тюрьму, а утром доставят в здание суда.

– У меня ребенок! – возмущалась женщина. – Вы не вправе нас разделять.

Фэйт, бледная и тихая, шла за ними, цепляясь за подол материнской нижней юбки. Девочка изо всех сил пыталась вспомнить заговоры и заклинания, которые видела в гримуаре, но ни одно из них сейчас не подходило, кроме разве мрачного колдовства, которое заставляло подниматься языки пламени, когда на землю бросали шесть черных камней. Но их у Фэйт не было, и она была слишком испугана, чтобы исполнить магию из «Оккультной философии» Агриппы, тщательно воспроизведенную в гримуаре.

– Я не знаю, какие слова говорить, – пожаловалась она матери.

Мария велела Фэйт молчать. Давно следовало растолковать дочери, что любые их слова легко использовать против них и даже ребенка могли счесть посланником сил зла, которое эти люди были склонны видеть повсюду.

– Они сполна получат, что заслужили.

– Ты слышал эти колдовские угрозы? – спросил первый констебль своего собрата.

Они заткнули уши травой, чтобы избежать действия магических чар.

У Марии не оставалось другого выбора, кроме как взять ребенка с собой в заключение, как делали многие женщины, попавшие в неволю. Однажды Мария проходила мимо местной тюрьмы, маленького деревянного здания на углу Федерал-стрит, заросшем густой листвой, и слышала доносившиеся оттуда детские голоса, плач младенцев. Чего стоит такой мир? – недоумевала она. Во многих отношениях второй Эссекс оказался даже хуже первого.

Мария заметила стоявшую на тропинке женщину с надвинутым на голову капюшоном для защиты от вечерней прохлады.

– Что привело вас сюда? – спросил эту женщину, непонятно откуда появившуюся в чистом поле, первый полицейский.

– Я просто живу неподалеку, – ответила незнакомка. – Люблю Салем и надеюсь, что случившееся сегодня вечером будет иметь для города благоприятные последствия. – Теперь женщина шла бок о бок с Марией. Это была Марта Чейз, которая и явилась первопричиной происходивших событий. – Я здесь из-за тебя, сестрица. – Марта была бледна, невзрачна, рот ее сжат, но на щеках горели красные пятна, по-видимому, вызванные жаром или нервным возбуждением. Она бросила взгляд на Фэйт, и ее лицо смягчилось. – Ты ведь не хочешь, чтобы малышку забрали в тюрьму вместе с тобой?

Мария заметила серебристые глаза, наблюдавшие за ними из темноты.

– Держись от нас подальше, – велела она спрятавшемуся там волку.

Мария не могла позволить, чтобы Фэйт увидела, как проливается кровь ее питомца.

Марта же приняла обращенные к Киперу слова на свой счет.

– Я всего лишь соседка и хочу вам помочь. Девочка меня знает.

Мария, взглянув на Фэйт, прочла в ее глазах, что женщина говорит правду.

– Откуда?

– Она приходила в лавку миссис Хэтч и там меня видела. – Фэйт ощутила вину перед матерью за то, что скрыла от нее это знакомство. – Ей нравятся пуговицы.

– Неужто?

Присмотревшись внимательнее, Мария узнала женщину, которая разговаривала с Фэйт в лавке. Ей действительно что-то нужно. Наверное, она приходила к ее дому за каким-то снадобьем.

Марта представилась и прошептала, что желает добра матери и ее дочери.

– Говорят, вы обладаете магической силой. Тогда произнесите заклятие, которое поможет вам освободиться или заколдовать этих людей! Они и с места не сдвинутся. Просто избавьтесь от них!

Мария строго посмотрела на нее.

– Кто-то наговорил на меня, будто я приношу вред людям.

– Я не имела в виду ничего дурного. Но вы же не хотите, чтобы малышку посадили вместе с вами в эту отвратительную тюрьму? – Марта Чейз была довольна, что Мария не способна сейчас прибегнуть к Непостижимому искусству ради защиты. – Там водятся крысы, сестрица, для которых этот милый ребенок – лакомый кусочек. В тюрьме сыро и холодно, и не все, кто туда попадает, выходят на волю.

Они дошли до поля, где отстреливали ворон. Разбросанные там острые камни поранили ноги Марии, а может быть, то были тонкие косточки птиц. Мария взяла дочь на руки. Девочка была тяжелой и тут же заснула, прислонив голову к плечу матери.

– Среди осужденных за колдовство были и дети, – сообщила Марта Чейз. – Их выводили из дома, пороли прутьями, обращались как с преступниками.

Марта в этот вечер вымылась раствором соли с уксусом, чтобы наверняка уничтожить следы своего желания. Теперь она была чиста – добродетельная, серьезная женщина, задумавшая хорошее дело.

Мария замедлила шаг, осознав, что приближается к тюрьме. Ханна никогда не рассказывала ей о времени, проведенном в заключении, когда люди поверили, что у нее был хвост, который она отрезала ножом для разделки мяса. Тюремщики тогда не давали ей одеться, чтобы не пропустить момент, когда хвост снова начнет отрастать.

– Давай шевелись! – нахмурил брови первый констебль, все время ожидавший от Марии какого-нибудь коварства.

Ей не удастся одурачить его еще раз! Он не стал касаться Марии рукой, а ткнул ей в спину дулом своего ружья. Трава была росистой, и край ночной рубашки Марии промок. Фэйт разговаривала во сне, как это часто делал Самуэль Диас, и, хотя это было лишь бормотание, Мария разобрала слова:

– Я хочу мою собаку. Хочу мою кровать. Хочу спать до утра.

– Позволь мне сделать это для тебя, сестрица. – Марта ласково коснулась руки Марии, приободряя ее. – Мы обе женщины и понимаем, что интересы ребенка превыше всего. Передай свое бремя мне.

Пошел мелкий дождь. Мария провела рукой по влажным волосам дочери, думая о том, какой сырой будет тюремная камера, какими грязными полы и холодными кирпичные стены. Они остановились на краю поля, где скоро должны были зацвести подсолнухи, Мария слышала, как они уже прорастают сквозь землю.

– Нужно сделать это сейчас, пока мы не дошли до города и еще не поздно, – говорила Марта. – Послушайся меня, и мы обе возблагодарим Господа.

Стояла темная, как зола, ночь, когда Мария передала свою дочь в руки Марты. Фэйт что-то ворчала во сне, Марта ее успокаивала. Оглянувшись, Мария увидела, что волк идет за ними.