— Не поддамся.

— Знаю я вас!

— Нас? — спросила Глаша сама себя, когда Левавышел. — Знает он нас? Кого — нас?

Она подержала перед своим носом ключи от машины, которыевсучил ей Бабушкин, и вздохнула. Что это — забота врача и коллеги илиподбивание клиньев? Неужели многодетного и правильного Леву потянуло насторону? А, да ладно! Все равно ей сейчас не до любви, и кому, как не терапевтуширокого профиля, это понимать?

Раиса Тимуровна в приемной по-прежнему была окружена толпойжадных до сенсаций сотрудников. Вероятно, история пошла по второму кругу,сдобренная личными переживаниями рассказчицы и подробностями ее мученическогопребывания в кладовке.

Стрельникова нигде видно не было, и Глаша дала себеобещание, что с этого момента между ними установятся только деловые отношения.Только.

Выйдя на улицу, она закинула сумочку на плечо и зажмурилась,чтобы не дать ни одной распроклятой слезинке выкатиться из глаз. Лида сказалабы, что ей срочно нужно посетить казино. Она верила в приметы и была убеждена,что за хроническое отсутствие любви господь должен выплачивать своим заблудшимовцам материальную компенсацию. Хотя бы время от времени.

Беленькая и чистенькая Левина машина спряталась зажасминовым кустом, подставив один бок солнцу. Солнце висело над парком иказалось желтым, как маргарин. Глаша вытянула вперед руку с брелком, и машинавесело «бикнула», открывая для нее дверцы.

Глаша решила занять водительское место и уже наклониласьвперед. Уже дохнуло на нее из салона особым запахом кожи, бензина и освежителявоздуха, какие водители вешают на зеркальце, как вдруг она догадалась, чтосзади кто-то есть. Она хотела обернуться, но не успела, почувствовав холод заухом. Что-то острое ужалило ее в шею, и Глаша поняла, что мир валится втартарары. Она глубоко вдохнула воздух и провалилась в пропасть.

Возвращение к реальности происходило поэтапно. Сначала Глашаощутила ужасный гнилостный запах, потом почувствовала спиной холодный пол и впоследнюю очередь осознала, что сидит в помещении без света. Было совсем темно,только где-то над головой расчерчивала темноту белая полоска — вероятно, этобыла щель, через которую до нее добирался дневной свет.

— Отлично, — сказала Глаша вслух и села.

Потом попробовала встать. Ей ничто не мешало — потолок оказалсявысоким. Даже слишком высоким. Ощупав руками пол и стены, она пришла к выводу,что находится в бункере или подвале и до выхода никак не добраться.

— Эй! — крикнула Глаша осторожно.

Никто не отозвался. Тогда она крикнула громче:

— Есть кто-нибудь?

Безрезультатно. Полчаса спустя она орала во всю глотку, носверху не доносилось ни звука. «Вдруг я на кладбище? — помертвелаона. — В каком-нибудь склепе времён отмены крепостного права?» Сюдамесяцами никто не наведывается. А если кто и забредет ненароком, она неуслышит. А если ее услышат, испугаются. Еще бы — услышать вопли из-под земли!Добрые люди могут еще сверху землицы накидать от греха. Или зальют ямукеросином и подожгут. Добро — оно всегда с выдумкой.

Мысль о кладбище заставила ее вспомнить о Прямоходове, о егоубийстве и обо всем, что ему предшествовало. Глаша перестала скакать по своейвозможной могиле и задалась вопросом — а кто, собственно, посадил ее сюда? И скакой целью? Может быть, это Антон мстит за своего братца? Да нет, он просто немог узнать, что случилось в центре. Или мог? Может быть, он позвонил как раз,когда Нежного повязали, и кто-то проболтался?

Подумав еще немного, Глаша все же отвергла кандидатуруКлютова. Для того чтобы сработать так быстро и ловко, нужно обладать умом исмелостью. Клютов же показался ей недалеким и истеричным типом. Достаточно быловспомнить, сколько времени он рыдал, прежде чем смог внятно рассказать братцу,что случилось.

Значит, оставался — кто? Глаша не знала. Если бы еще понять,с какой целью ее сюда засунули! Чтобы спрятать? Чтобы вернуться в удобное времяи вытрясти из нее какую-нибудь информацию? Чтобы убить?

Все это как-то связано с Петей Кайгородцевым. Наверняка.Глаша вспомнила б темно-синих «Жигулях» без номеров. Когда появились «Жигули»,на нее напали в первый раз. Что-то такое она узнала. Или высказала какое-топредположение. Она начала вспоминать все события одно за другим и не находиланичего — ничего! — что могло бы сделать ее опасной для кого бы то ни было.

Может быть, она недостаточно внимания уделила СусаннеКайгородцевой? «С чего я вообще взяла, что Сусанна рассказала мнеправду? — неожиданно подумала Глаша. — Может быть, у них с Нежным былбордель и они делили доходы поровну? Впрочем, все это одни догадки. Наверняка яничего не знаю. Ни-че-го».

На руке у Глаши были часы, но разглядеть, сколько времени,она не могла. Тот, кто засунул ее сюда, не озаботился тем, чтобы она ни в чемне нуждалась. Ни питья, ни еды, ни свежего воздуха. Благодаря щелке наверхуона, возможно, не задохнется… Глаша содрогнулась. Но как быть со всемостальным? В кармане юбки нашлась пачка жевательной резинки, и это было все.

Если похититель вернется, чтобы расправиться с ней, то ейхотелось бы знать, с кем она имеет дело. Ему не нужно даже особо напрягаться.Стоит просто замазать чем-нибудь щель, вот и все убийство. Чистенькое,необременительное..

Глаша прикусила губу. Скорее всего, ее оставили тут умирать.В ином случае убийца расправился бы с ней сразу, пока она была без сознания.Необременительное убийство!

В этом определенно что-то есть. Петю ударили по голове,Прямоходова задушили, а ее посадили в склеп. Почему?

Существует только одно объяснение. «Допустим, мне чем-тострашно мешает Лида, — лихорадочно размышляла Глаша. — Она знаетчто-то такое, что может мне навредить. Стать причиной моего долгого тюремногозаключения. Я понимаю, что мне надо ее убить. Но ведь это Лида! Лида, с которойсъеден вместе не пуд соли, а целый самосвал. Разве я смогу ударить ее илизадушить? А вот отвезти в укромное место и забыть, где оно находится, —это совсем другое дело. Совсем, совсем другое».

Про Лиду Глаша подумала просто так. Не потому, что она ее вчем-то там подозревала. «Интересно, как она отнесется к известию о том, что япропала? — подумала Глаша. — Еще одно, третье исчезновение, котороетак и останется неразгаданным. Конечно, если не случится чудо».

Чуда не случилось. Глаша хотела пить, есть, спать — хотелажить! К тому же, в яме было холодно. Глаша сняла с себя кофту и подложила подсебя. Кроме того, время от времени она растирала себя снизу доверху и махаларуками. По ее примерным подсчетам, сделать которые помогла то темнеющая, тосветлеющая полоска над головой, она просидела в своем карцере остаток дня, ночьи еще один день. Ужасно болела голова, а недавно приобретенный гастрит грызжелудок, словно голодная крыса. «Скоро я начну отключаться, — горестноподумала она. — А потом вырублюсь окончательно».