– Стой! Кто идёт? Стрелять буду!

– Свои, разведка!

– Пароль!

Илья назвал, а часовой кричит.

– Неправильно. Ложись! Сейчас начальника позову.

Через несколько минут уже другим голосом.

– Кто такие?

– Разведка, сто седьмая дивизия.

– Так она два километра левее.

– Нам что теперь, по нейтралке ползти?

Илья громко выматерился. Убедило. Немцы, даже владеющие русским на уровне родного, так витиевато, с коленцами, не могли.

– Ладно, спускайтесь. Только оружие за спинами держите.

Перебросили автоматы за спины, подошли к брустверу, Александр спрыгнул, принял немца. Потом уже Илья и Рахим спустились в траншею.

– С вами что – немец? – удивился незнакомый воин.

– А ты кого хотел увидеть? Любовь Орлову?

Орлова была известной в СССР киноартисткой. Их отвели в землянку командира роты. Тот по телефону связался с начальством.

– Приказали ждать! – развёл руками старший лейтенант.

– Телефонируйте тогда в дивизию, скажите, что с «языком» вернулись.

– Сержант, командиру указывать будешь?

– Виноват. Вчера группа в поиск ушла и не вернулась.

Через полчаса в землянку вошёл капитан.

– Эти, что ли? Кто старший?

– Командир группы сержант Сафронов, сто седьмая танковая дивизия.

– Из поиска?

Не похож капитан на особиста. Уж очень заинтересованно на немца смотрит. Обошёл его и вдруг спросил.

– Ты кого в плен взял, сержант? Это же капеллан.

Словечко знакомое, но кто это, Илья не вспомнил. Оказалось – дивизионный священник. Немцы большей частью протестанты, другие католики. У нас в армии политруки, в немецкой капелланы.

– Откуда мне знать? В офицерской палатке он спал. Мы двоих германцев ножами сняли, думали – он старший.

– Знаки различия знать надо, сержант.

Илья почувствовал, как щёки загорелись. Опростоволосились! Позже узнал, что в каждой дивизии вермахта официально было два священника – католический и протестантский. Носили офицерскую форму, чины эквивалентны званиям от гауптмана (девятый военный священник) до полевого епископа (генерал-майор). В отличие от боевых офицеров носить оружие священникам не полагалось, на форме не было погон, а ваффенфарбе был фиолетового цвета, как и канты на сюртуке и фуражке. Ваффенфарбе – это цвет окантовки погон или петлиц. У артиллеристов он ярко-красный, у пехоты белый, у танкистов розовый, у разведчиков медно-коричневый, у врачей синий. Этих «мелочей» Илья не знал. Да и знал бы, как в тёмной палатке цвет различишь?

Капитан к пленному интерес сразу потерял, махнул рукой.

– Можете отправлять.

Старлей свою лепту внести решил.

– Оружие у них не табельное. Изъять?

– Оставь. Правильно делают. Ещё бы сапоги немецкие одели, совсем хорошо было.

Капитан вышел. Илья понял, что встретил настоящего спеца, профи своего дела.

– Это кто такой? – спросил он.

– Капитан Кольцов, из разведроты дивизии. Можете быть свободны. Старшина вас проводит.

Уже через полчаса ночных переходов по траншеям и ходам сообщения прибыли на передовую своего полка. Светать начало. Кузин ждал их в траншее, периодически оглядывая нейтралку в полевой бинокль.

– Живы? И языка взяли? Молодцы!

– Мы на участке соседней дивизии вышли.

– Ничего, главное – языка взяли.

– Капитан Кольцов из разведроты сказал – священник он. Но командирские сумки я прихватил.

– Возвращаемся во взвод, там подробно доложишь.

Капеллан оказался «языком» ценным. По роду службы он посещал полки и подразделения дивизии, на допросе чётко показал дислокацию, назвал номера частей, фамилии командиров. Вкупе с картами офицеров-миномётчиков это давало информацию для штаба. Илья пожалел, что убили строевых командиров, которые более информированы, но кто мог предполагать нахождение священника в палатке.

Группа получила благодарность и два дня отдыха. Во взводе, как узнали, кого они взяли в плен, втихомолку посмеивались.

Через день командир взвода Кузин вызвал Илью.

– Знаешь, священник твой интересные сведения дал. Слева от наших позиций у немцев нет сплошной линии обороны, а есть ротные узлы обороны с большими разрывами между ними. Между ротами, в глубине, – миномётные батареи, разрывы прикрыть. Причём батареи без пехотного прикрытия. Не наводит ли на какие мысли?

– Наводит. Удобно в немецкий тыл проникнуть, «языка» взять.

– Молодец. Вот завтра вечером и пойдёте. Группа в прежнем составе, на передовую сам провожу.

Через наши траншеи разведчиков или сапёров всегда выводил командир подразделения, он и отвечал за своих людей. Потому что были удачные попытки изменников Родины. Под видом сапёров или разведки проходили в пехотную траншею, свободно выходили на нейтралку и шли сдаваться. После нескольких случаев выход стал только с командиром. Несколько позже наши «органы» воспользовались ситуацией в свою пользу. Группа якобы предателей шла через нейтралку, подходя к немцам, кричали.

«Не стреляйте, сдаёмся».

А когда до окопов или траншеи десяток метров был, лжепредатели забрасывали немцев гранатами и пускались наутёк. Несколько раз обман удавался. Потом немцы стали расстреливать из пулемётов перебежчиков, настоящих и ложных. Переходы прекратились. Перебежчики были, но одиночные, чаще всего уходили часовые – украинцы, прибалты, татары, русские, ненавидящие советский строй. Да и не в национальности дело, в идеологии. У кого-то родителей после революции раскулачили, другие рождены были в дворянстве и происхождение успешно скрывали. Многих советская власть обидела, часто незаслуженно.

На этот раз Илья срисовал на свою карту расположение опорных пунктов врага, линию фронта, где была, дислокацию частей. Всё по итогам допроса капеллана и ещё одного языка. По крайней мере, какая-то ясность есть. Вместе с группой наметили маршрут перехода. Александр сначала предложил пройти по небольшой лощине. Илья идею отверг. Немцы не дураки, сами понимают, где непрошеные гости с наибольшей вероятностью пойдут. Либо мины поставят, либо пулемётное гнездо. Идти надо там, где не ждут, отталкиваться от противного.

– Вот здесь перейдём, а дальше по полю.

– Рискованно.

– А кто увидит ночью?

Илья едва не ляпнул, что приборов ночного видения нет. Как старший группы, он распорядился приготовить верёвки и кляп.

Одна-две группы из взвода ежесуточно уходили в поиск за линию фронта, но никто ни разу не проболтался – куда, с каким заданием, секретность соблюдали все.