Мария еще раз опустила взгляд: руки скромно сложены на коленях, на пальце сверкает полоска новенького золотого кольца. Она теперь — леди Кэри, а тихий, заботливый человек рядом — это ее новый господин. Она молила Бога, чтобы Вилл Кэри не возненавидел ее.

Царило неловкое молчание, и Мария снова стала рассматривать лежащие на коленях руки. Изысканный наряд из блестящего белоснежного атласа отражал танцующие на воде Темзы блики начавшего клониться к закату солнца и ясно говорил всем о ее положении невесты. Не было ли грустной иронии в том, что траурный для французов цвет служил символом вступления в брачный союз в Англии короля Генриха? Безукоризненно сшитая в форме колокола юбка сзади удлинялась, и, когда Мария шла, за ней тянулся шлейф длиною в пять футов. А вечером, когда она будет танцевать, то поднимет этот обязательный для невесты шлейф, чтобы тот не касался пола. Для этого имелась искусно замаскированная шелковая застежка, а королевский портной показал, как ею пользоваться. Декоративные прорези спереди позволяли видеть вторую юбку, из златотканой парчи; с ней гармонировала золотая окантовка верхних рукавов, свободно закрепленных и откинутых по моде назад, чтобы открыть обтягивающие руку нижние рукава, обшитые кружевом. Маленькие розочки из нежно-розового атласа окаймляли квадратный вырез платья и усыпали белейший атлас тугого корсажа, выгодно обнажавшего верхнюю часть ее белых как сливки полных грудей. Именно там, кажется, подолгу задерживался сегодня взгляд Его величества, а вот что видел придирчиво разглядывавший ее Вилл Кэри — этого Мария не могла бы сказать с уверенностью. Она поиграла своими золотистыми волосами, доходившими до пояса. Сегодня они были ровно расчесаны, в них вплетены разноцветные ленточки и душистые цветы, как и подобает невесте. Вилл заерзал в кресле рядом, словно ощутив беспокойство в душе Марии.

Их барка шла вниз по течению, в Гринвич, из Сити, где всего час назад они обвенчались в большой церкви Святой Елены[75] в Бишопсгейте[76]. Марии все происходящее виделось как во сне: вот она держит мягкую руку Вилла Кэри, произносит клятвы, вот заплаканное лицо матушки, а Симонетта гордо подмигивает Марии; вот Джордж, надувшийся от гордости — ведь он стоит совсем близко к королю. Король явился в сопровождении небольшой свиты, поцеловал Марию в щеку, поздравил молодых громким голосом, раскаты которого долетали до часовни монахинь-бенедиктинок в южном приделе церкви.

Итак, король почтил их свадьбу своим присутствием. Мария, прищурившись, посмотрела вдаль, вниз по течению, но королевская барка с тюдоровскими бело-зелеными навесами, шедшая впереди, уже пропала из виду, скрывшись за широкой излучиной Темзы у Тауэра. Мария была благодарна королю за то, что тот не взял с собой на свадьбу Вильяма Стаффорда. Его укоризненный взгляд все бы ей испортил. Довольно и того огорчения, что на свадьбе не было отца: он отправился во Францию по срочному поручению короля.

— Ваше платье так прекрасно, Мария! Я вам уже это говорил?

— Говорили, Вилл, но я вам снова признательна за это. Служба прошла чудесно, а теперь я с нетерпением жду нашего свадебного пира.

— И того, чтобы наступила ночь, Мария? — Он осторожно положил свою руку на ее колено, покрытое атласом, и серьезно, открыто посмотрел ей в глаза. — Вы так удивительно прекрасны. Сегодня я приобрел многое.

«Еще бы, — подумала она, — доходы и земли от короля», — но вслух сказала лишь:

— Надеюсь, я сумею доставить вам удовольствие, господин мой.

В тени навеса его волосы казались рыжеватыми. Наряд жениха — молочно-белый с золотом дублет, в прорези которого, согласно моде, продернута кружевная, с буфами, рубашка, — полностью гармонировал с ее собственным. Несмотря на жаркий августовский день, на плечи Вилла была наброшена отороченная горностаевым мехом накидка, а грудь его пересекала тяжелая золотая цепь с медальоном, указывавшая на то, что он служит в свите самого короля. Длинное белое перо красовалось на плоской шляпе из золотой парчи, а чулки с подвязками были явно новенькими, заказанными специально для щегольских туфель с квадратными носами.

Нет сомнений: раз Вилл близок к королю благодаря своей столь ценимой им должности, да еще и при всех пожалованных новых землях, он полностью осведомлен о ее отношениях с королем. Его величество, безусловно, все ему объяснил. Рука мужа по-прежнему лежала на ее колене, но сам он отвернулся и беседовал со своей ученой сестрой Элеонорой, умудренной десятью годами монашества сероглазой женщиной с высоким лбом и тонким носом. Мария подумала, что она сегодня, по сути, приобрела двух новых родственниц — золовку и невестку: Джорджу предстояло вскоре обвенчаться с Джейн Рочфорд[77], и, к нескрываемой досаде Джорджа, Элизабет Буллен пригласила Джейн на сегодняшнее торжество. Джейн сейчас сидела рядом с Джорджем, склонившись к нему, и оживленно что-то рассказывала, тогда как сам Джордж, поджав губы, хмуро смотрел на воду. У девушки было свежее личико с приятным овалом, щеки и губки алые, как розы, зато острые глазки так и стреляли по сторонам, словно у нее в голове летала сотня мыслей сразу. Черные волосы блестели на солнце, она же то и дело играла прядями или поглаживала их проворными маленькими ручками. Марию раздражала привычка Джейн постоянно поднимать красивые тонкие брови, будто она, слушая окружающих, делала для себя какие-то невероятные открытия.

Бедный Джордж! Симонетта поведала Марии, что он давно влюблен в Марго Вайатт, которая росла в соседнем с Гевером имении и часто в детстве играла вместе с Булленами. Малышка Марго Вайатт с ножками-спичками, усыпанная веснушками! Правда, Симонетта сказала, что теперь Марго выросла настоящей красавицей. Жаль, что у Вайаттов нет ни титула, ни земель, которыми соблазнился бы Томас Буллен.

Проплыли мимо массивные серые стены лондонского Тауэра, разбегающиеся от барки волны лизнули их основание. Выходящие на реку ворота крепости, со зловещими железными зубьями подъемной решетки, в народе прозвали Воротами изменников, потому что злейшие враги короны проходили через них, дабы никогда уже не вернуться на волю. На пассажиров барки угрюмо глядели из-за стен зубцы Белого Тауэра. Слава милосердному Господу Богу — в день ее свадьбы на стене не торчали головы казненных и с Лондонского моста не свисали гниющие трупы преступников.

— Мария! — К ее плечу склонилось возбужденное личико Джейн. — Как мило, что ты пригласила меня сегодня! А как замечательно, что сам Его величество пожелал явиться на свадьбу! Я слышала, что свадебный пир — его подарок тебе, и танцы будут!

— Это правда, Джейн. Его подарок мне и Виллу.