пампе три самых знаменитых каудильо: Лопес, ученик и непосредственный преемник Артигаса, Факундо, варвар из глубокой провинции, и Росас, матереющий волк, который еще растет, но уже готов охотиться на свой страх и риск. Историк сравнил бы их встречу в классическом духе с триумвиратом Лепида, Марка Анто­ния и Октавиана[316], которые делят империю, и это сравнение точно пере­дало бы как ее подлый смысл, так и низость и жестокость аргентинского Октавиана.

Каждый из троих стремится перещеголять соперников и показать свою силу. И знаете как? Все трое каждое утро на конях пускаются в пампу и состязаются в искусстве гаучо: стреноживают коней с по­мощью болас, галопом носятся по земле, изрытой вискачами, сталкивают­ся грудью на полном скаку, скачут вперегонки. Кто из них настоящий гаучо? Лучший наездник Росас, наконец, побеждает. Однажды утром он приглашает Лопеса на скачки: «Нет, дружище, хватит,— отвечает тот,— если по правде, вы настоящий варвар». И в самом деле, Росас изо дня в день наказывал своих соперников ушибами и синяками. Слава об этих состязаниях у Арройо-де-Павон разошлась по всей Республике, и она выровняла победителю путь к власти — эпохе владычества лучшего на­ездника.

В сопровождении трех сотен подчиненных, вырванных в большинстве своем из рук правосудия, Кирога пересекает пампу той же дорогой, что и двадцать лет назад, когда он был всего лишь злым гаучо и бежал из Буэнос-Айреса, дезертировав из полка Аррибеньос.

На посту № 4 Вилья-дель-Рио Факундо встречает упорное сопротив­ление, здесь три дня его задерживают глубокие траншеи, укрывающие гарнизон. Он уже собирается отступить, как вдруг появляется какой-то страшила и сообщает, что у осажденных не осталось ни одного патрона. Кто же тот предатель?

Вечером восемнадцатого марта 1818 года полковник Сапиола, коман­дир кавалерии чилийско-аргентинской армии, выбрав прекрасную равни­ну по эту сторону от Тальки, решил показать испанцам, на что способна конница патриотов. Шесть тысяч человек насчитывалось в том велико­лепном отряде. Атакуют, но силы противника многочисленны, линия фронта растягивается, изгибается, ломается, наконец, она прорвана, на­зревает разгром конницы, испанцы начинают действовать, и патриоты терпят поражение. Сапиола последним поворачивает коня, и на полном скаку его настигает пуля; конь падает, а он сам неминуемо попал бы в руки врага, но какой-то гренадер соскочил с коня, вскинул его, как пе­рышко, на свое седло и ударил коня саблей плашмя, чтобы быстрее мчал. Затем спешившийся гренадер, завидев проносящуюся мимо лошадь без всадника, хватает ее за хвост, останавливает на скаку, прыгает на круп, и оба — полковник и солдат — спасены.

Зовут солдата Бойеро, и этот случай открывает ему путь к повыше­ниям. В 1820 году он доставляет в лагерь пленника, насадив его, как бабочку, на свою шпагу — клинок прошел через обе руки. Лавалье дер­жит Бойеро при себе среди многих других отчаянных храбрецов. Долго служил он Факундо, потом эмигрировал в Чили, оттуда в Монтевидео в поисках военных приключений, и там, бесстрашно сражаясь, доблестно погиб среди защитников города. Так он смыл с себя пятно предательства на четвертом посту. Если читатель помнит, как я описывал выше вожака обоза, пересекающего пампу, то он может вообразить характер, мужество и силу Бойеро[317]; обида на командиров и жажда отмщения побудили его совершить неблаговидный поступок, и Факундо захватывает четвертый пост Вилья-дель-Рио, используя доставленные им сведения.

На пятом посту Вилья-дель-Рио Факундо встречается с храбрым Принглесом[318], тем самым солдатом Войны за независимость, что, окру­женный в ущелье испанцами, бросается на коне в море и, перекры­вая шум разбивающихся о берег волн, восклицает: «Да здравствует ро­дина!»

Бессмертный Принглес, которому вице-король Песуэла[319], щедро ода­рив его подарками, разрешает вернуться в свои войска и в честь кото­рого Сан-Мартин, в награду за героизм, приказывает выбить необыкновенную медаль со словами «Честь и слава побежденным в Чанкае!» — Принглес умирает на руках у каторжников Кироги, который приказы­вает завернуть его в свой собственный плащ.

Вдохновленный нежданной победой, Факундо движется на Сан-Луис, почти не оказывающий сопротивления. Преодолев Пустыню, Факундо обнаруживает перед собой три дороги. Какую из них он выберет? Пра­вая ведет в родной Лос-Льянос, просцениум, где он разыграл свои пер­вые героические действа, и колыбель его мощи,- там нет силы, превос­ходящей его, но и не будет резервов. Средняя дорога ведет в Сан-Хуан, где под ружьем тысячи солдат, но их сметет кавалерийская атака, кото­рую возглавит он, Кирога, потрясая своей наводящей ужас пикой. Левая дорога, наконец, ведет в Мендосу, где находятся главные силы провин­ции Куйо под командованием генерала Виделы Кастильо[320] — батальон из восьмисот храбрых и вышколенных солдат под командованием полков­ника Баркалы, эскадрон хорошо обученных кирасир, которым командует подполковник Шено[321], наконец, ополчение и пикеты второго стрелкового полка и кирасир гвардии. По какому из трех путей отправится Кирога? Под его началом лишь триста разболтанных вояк, да и сам он болен и пал духом... Факундо выбирает дорогу на Мендосу, он приходит, видит, побеждает — с такой быстротой разворачиваются события. Что же слу­чилось? Предательство, трусость? Ничего подобного. Неумелое подража­ние европейской стратегии, классическая ошибка, с одной стороны, и аргентинские пристрастия и романтическая ошибка, с другой, были причиной столь постыдного поражения. Вот как все произошло.

Видела Кастильо заранее узнает о приближении Кироги и не верит, как не поверил бы ни один генерал, что он решил атаковать Мендосу, а потому направляет отряд из опытных бойцов в Лас-Лагунас. Вместе с несколькими отрядами из Сан-Хуана под командованием майора Кастро они занимают хорошо укрепленные оборонительные рубежи, способные отразить атаку и разбить Кирогу, если он отправится по дороге на Лос- Льянос. В подобном решении никакой ошибки не было. Но Факундо на­правляется на Мендосу, и тогда войско выходит ему навстречу.

В местечке под названием Чакон есть обширное открытое поле, ко­торое армия минует маршем; но, заслышав неподалеку перестрелку от­ступающих сил, генерал Кастильо приказывает срочно отойти назад и занять позицию на этом поле. Двойная ошибка: во-первых, отступление на виду у грозного противника леденит душу новобранца, который плохо понимает причину передвижения; во-вторых, неудобная, пересеченная местность больше подходит для сражения с Кирогой, у которого, за ис­ключением небольшого патруля, нет пехоты.

Представляете, что делал бы Факундо на труднопроходимой местно­сти, сражаясь против шестисот пехотинцев, мощной артиллерийской ба­тареи и тысячи всадников, выдвинутых вперед? Чем не история лисицы и журавля? Но дело в том, что все командиры здесь, с обеих сторон — всадники, и для них нет настоящей славы, если она не завоевана в са­бельном сражении; для кавалерийских атак необходимо прежде всего от­крытое поле — вот в