простого маневра Пасу удалось разбить отважного Кирогу. Такова была цена ужасов и слез, пролитых жертвами Факундо, когда он набирал свое вой­ско, — сам он развлекся карточной игрой, а Пас получил несколько со­тен никому не нужных пленных.

Глава XI

СОЦИАЛЬНАЯ ВОЙНА

Un cheval! Vite un cheval!.. Mon royaume pour un cheval!

Shakespeare[309].

ЧАКОН

Факундо, злой гаучо из Лос-Льяноса, на этот раз бежит не в родные места, а в направлении Буэнос-Айреса, и благодаря неожиданному выбо­ру пути спасается от преследователей. Факундо понял, что ему нечего больше делать в провинции, на этот раз победитель не дает ему време­ни терзать и обирать народ, выколачивая из него необходимые средства.

Сражение при Онкативо, или Лагуна-Ларга, имело важные послед­ствия: Кордова, Мендоса, Сан-Хуан, Сан-Луис, Ла-Риоха, Катамарка, Тукуман, Сальта и Жужуй освободились от господства каудильо. Объ­единение Республики, предложенное Ривадавиа парламентским путем, осуществляется теперь посредством оружия, и генерал Пас созывает кон­гресс представителей этих провинций для обсуждения необходимых мер. Лавалье в Буэнос-Айресе менее удачлив, и Росас, которому суждено судьбой сыграть столь зловещую роль в аргентинской истории, уже ока­зывает влияние на общественные дела и хозяйничает в городе. Республи­ка распалась на две части: глубинные области, желавшие провозгласить столицей Буэнос-Айрес, и сам Буэнос-Айрес, который давал понять, что станет главой Республики только при условии клятвенного отречения от европейской цивилизации и гражданских порядков.

Последнее сражение обнаружило еще одно существенное обстоятель­ство, а именно то, что монтонера утратила свою первозданную силу и войска городов могли помериться с ней силами и одолеть ее. Это важный факт в истории Аргентины. По мере того, как проходит время, отряды гаучо теряют свой исконный стихийный напор. Факундо необходимо те­перь террором принуждать их действовать, но в решительном сражении гаучо приходят в замешательство перед организованным войском, кото­рое действует в соответствии со стратегией, почерпнутой военачальни­ками в военном искусстве городов. В Буэнос-Айресе, однако, положение иное: Лавалье, несмотря на свою отвагу, которую он обнаруживает в бою при Пуэнте-де-Маркес, да и вообще повсюду, несмотря на свои мно­гочисленные пехотные отряды, сдается в конце кампании, запертый в городе тысячами гаучо, собранных Росасом и Лопесом. По договору, ко­торый, в сущности, является капитуляцией, он слагает с себя власть, и Росас входит в Буэнос-Айрес. Почему был побежден Лавалье? На мой взгляд, по той существенной причине, что он самый храбрый кавалерий­ский офицер Аргентинской Республики; это аргентинский генерал, а не европейский, и именно кавалерийские атаки принесли ему славу.

При поражении у Тораты, или Мокегуа[310], не помню точно, Лавалье, прикрывая отступление войска, в течение полутора суток сорок раз бро­сается в атаку до тех пор, пока у него не остается всего лишь двад­цать конников для следующего боя. Не помню, удавалось ли кавалерии Мюрата совершить подобное чудо. Но посмотрите, сколь пагубны послед­ствия этих событий для Республики. В 1839 году Лавалье, вспомнив, как монтонера в 1830 году одержала над ним верх, отрекается от своего европейского военного образования и обращается к приемам партизан­ской войны. Во главе четырехтысячного отряда своей блистательной конницы он подходит к окраинам Буэнос-Айреса, а в это время Росас, гаучо из пампы, разбивший его в 1830 году, отказывается в свою оче­редь от методов монтонеры, упраздняет в своих войсках кавалерию и вве­ряет успех сражения пехоте и пушкам.

Роли переменились: гаучо надевает мундир, а солдат Войны за не­зависимость — пончо; первый побеждает, второй гибнет, пробитый пулей навылет, которую мимоходом выпускает в него монтонера. Поистине суровый урок! Если бы Лавалье вел кампанию 1840 года в английском сед­ле и во французском мундире, сегодня мы находились бы на берегу Ла-Платы, налаживая первое судоходство по рекам и расселяя по пустую­щим землям иммигрантов из Европы. Пас — первый генерал города, который одерживает победу над стихией пампы, ибо выставляет против нее все европейское военное искусство, применяемое с точным математи­ческим расчетом. Разум побеждает силу, искусство одерживает верх над количеством.

Столь богатые плоды приносят действия Паса в Кордове и столь ве­лико становится за два года его влияние в городах, что Факундо чув­ствует невозможность восстановления своей былой власти. Генерал контролирует все приандские области, и лишь цивилизованный, европейский Буэнос-Айрес может послужить убежищем для варвара-каудильо.

Газеты Кордовы того времени сообщали о европейских событиях, о заседании французских палат, и портреты Казимира Перье[311], Ламар­тина[312] и Шатобриана служили моделью в классах рисунка — столь велик был интерес, который проявляла тогда Кордова к жизни Европы. Но почитайте «Гасета Меркантиль», и вы сами сможете судить о полу-варварском направлении, которому стала следовать в ту пору пресса Буэнос-Айреса.

Факундо бежит в Буэнос-Айрес, прежде расстреляв двух своих офице­ров для устрашения собственного эскорта. Теория террора ни разу его не подводит: это его талисман, его щит, его добрый гений. Он готов расстаться со всем, кроме этого своего излюбленного оружия.

Прибыв в Буэнос-Айрес, Факундо является в правительство Росаса, встречается с генералом Гидо[313], самым учтивым и церемонным из гене­ралов, которые сделали карьеру в дворцовых салонах. Одну из своих самых двусмысленных любезностей он обращает к Кироге. «Вы скалитесь на меня, словно я собака»,— отвечает тот. «Мне присылали комиссию из докторов для примирения с генералом Пасом (Кавиа и Сернадас). Он разбил меня по всем правилам»,— признается Факундо. Сколько раз Кирога пожалел, что не придал значения предложениям майора Паунеро!

Факундо затеривается в водовороте большого города — разве что из­редка встречают его за игорным столом. Генерал Мансилья грозится од­нажды избить его и говорит: «Вы что думаете, вы у себя в деревне?» Его одежда провинциального гаучо ненадолго привлекает внимание эле­гантного европейского города: пончо с капюшоном, скрывающим лицо, длинная борода, которую он поклялся носить, пока не смоет позор Таблады. Но вскоре никто уже не обращает на него внимания.

В то время готовился большой поход на Кордову. Лопес возглавил войско из рекрутов, набранных в Буэнос-Айресе и Санта-Фе; Балькарсе[314], Энрике Мартинес[315] и другие военачальники были отданы в его распоря­жение. Уже преобладает стихия пампы, но связи с городом, с партией федералистов еще не разорваны, еще есть генералы. Факундо принимает едва ли выполнимое решение — внезапно захватить Ла-Риоху или Мен­досу, для этого он набирает по городским тюрьмам двести заключенных, еще шестьдесят человек вербует в Эль-Ретиро, присоединяет к ним не­сколько своих офицеров и отправляется в путь.

Росас собирал тогда в Павоне свою алую конницу, был там и Лопес из Санта-Фе. Факундо останавливается в Павоне, чтобы договориться с ними о действиях. Так встретились в