– Нигде она не играла!

– А могла бы сыграть, и сыграю! – ткнула она в Мориса своим длинным ногтем. – И ты дашь мне эту роль!

– О господи!

– Не молись, не поможет, – сказала Глория и поправила причёску. Она выдержала театральную паузу, заморгала, закатила глаза и вернула их на место.

– Когда мне было шестнадцать, – начала она, – мама привела меня в театральное агентство, – на глазах Глории появились слёзы, они наполнились слезами, одна даже выкатилась.

– О нет…

– Да, Бенджи, да, – хлопал по столу Ронни, не скрывая удовольствия.

– Я была молоденькой девочкой, только окончившей школу, и не знала, какой ад меня ждёт.

– Ну всё, хватит, это не обсуждается!

Все замолчали. Морис смотрел в монитор, Ронни смотрел на Глорию, он всегда знал, что она не в себе, но чтобы настолько… А ведь и правда похожа, думал он, грызя колпачок от шариковой ручки. Глория смотрела в большой зал с огромной высокой сцены, освещённой софитами, массой мелких огоньков, рассыпанных как сверкающий бисер по лестницам, по круглому подиуму, на котором и стояла она с золотой статуэткой. Она смотрела в зал и видела тысячи глаз, восхищённых ею, тысячи людей аплодировали ей и завидовали. «Глория Фернандо, – объявили ведущие, – Глория…»

– Глория, – услышала она капитана, что с кружкой кофе стоял перед ней, – почему на моей кружке губная помада? – спросил он. Две его брови соединились в одну, они всегда так делали, когда он сердился.

– Это твоя помада, Глория, ты пила из неё? Из моей кружки!

Глория обернулась. Капитан застыл, и замолчал, и пожалел, что подошёл. Он давно уже зарёкся не подходить к женщинам без острой на то нужды, ничего хорошего из этого не выходило.

По румяным, напудренным щекам Глории текли слёзы, тушь размазалась, а помада вышла за границы дозволенного.

– Э-э, – сказал капитан, – э-э-э, – не находил он слов, – собственно, может, это и не помада вовсе, может, мне показалось.

Он стёр пальцем малиновый след.

– И вообще, – перешёл он на Мориса, – что там с делом профессора? Он пропал или нет?

– Мы были в университете, потом у его жены. И она заявила, что муж прислал ей письмо с просьбой не беспокоиться за него. Он отправился в горы.

– Зачем?

– Подумать.

– Подумать?

– Ну, учёные думают, капитан, – сказал Морис и осёкся. Это могло прозвучать как оскорбление.

– Так и знал, – сказал капитан, – учёные – те ещё психи. Вот был у меня один знакомый ботаник… – капитан замолчал. Он подумал, что не стоило посвящать персонал в свою частную жизнь, вообще, границы и субординация – это лучшее, что могло породить цивилизованное общество.

– Значит, дело мы закрываем? – спросил он.

– Выходит так, – ответил Морис.

Капитан ещё помялся на месте, возле потёкшей физиономии Глории, крякнул в кулак и ушёл.

– Да что с тобой Глория, ты даже капитана напугала.

– Да, – протянул Ронни, – ты единственная, кого он боится.

– Я могла бы стать актрисой, – всхлипывала она.

– Все мы кем-то да могли стать. Но стали тем, кто есть. И что теперь?

– Разреши мне, Бенджи, я хочу быть актрисой.

– Даже не думай, Глория, – встал он из-за стола, – этого не будет.

«Нью-Йорк Таймс».

Известного киноагента

обвиняют в сексуальных домогательствах

На днях в редакцию газеты «Нью-Йорк таймс» обратилась женщина, пожелавшая остаться анонимом. По словам потерпевшей, пятнадцать лет назад, будучи несовершеннолетней, она подверглась сексуальному домогательству со стороны известного агента по подбору актёров, а ныне кинопродюсера Стефана Нильсона. Потерпевшая говорит, что была совсем юна, чтобы оценить степень опасности, которой подверг её Нильсон. Долгие годы женщина молчала о случившемся, её актёрская карьера так и не пошла в гору, а остановилась на любительских пьесах неизвестных режиссёров.

«Тогда я была совсем юна, чтобы понять весь ужас положения, в котором я оказалась. Будучи шестнадцатилетней девочкой, я думала, что делаю всё правильно. Я думала, все так делают. И самое страшное, что все эти годы я уверяла себя, что сама этого хотела». «Жертвы насилия зачастую сами убеждают себя в собственном согласии на сексуальную связь, – объясняет психолог Рита Уилсон. – Это естественная защитная реакция на чудовищные вещи, которые происходят с ними. Они не могут признаться себе в совершённом над ними насилии».

По прошествии пятнадцати лет потерпевшая решилась рассказать всю правду, чтобы и другие женщины не стыдились своего прошлого.

«Любое насилие должно быть наказано, – говорит она, – а каждый насильник должен называться таковым независимо от своего статуса и положения в обществе. Я знаю, что мой случай не единичный. Я знаю, что многие актрисы, если не все, кто вышел из «Актёрского агентства Стефана Нильсона», также были подвергнуты сексуальным домогательствам».

Пострадавшая также заявила, что в доме Стефана Нильсона проходили настоящие оргии с участием известных и богатых личностей.

«Они пользовались молодыми актрисами как трофеями, как игрушками. Среди тех людей были известные бизнесмены и даже министры».

Редакция газеты не может озвучить имена людей, о которых говорит потерпевшая. Мы начинаем собственное расследование и призываем всех жертв Стефана Нильсона найти в себе мужество заявить о случившемся.

– Не могу поверить, что вы уговорили меня на это.

Морис отложил вчерашнюю газету и отпил кофе. В кафе, что недавно открылось около участка, было немноголюдно. Он звякнул фарфорово-белой кружкой по тонкому блюдцу, Глория вздрогнула и тоже оторвалась от газеты.

– Не понимаю, почему ты ворчишь, когда всю грязную работу я взяла на себя.

– Ты не представляешь, какие последствия могут повлечь твои заявления. Они ложные, ты это понимаешь?

– Эти заявления были сделаны в интересах следствия. Помнишь, как ловили маньяка в парке?

Морис помнил, это было действительно резонансное дело. В одном из лесопарков участились нападения на молодых женщин, их обворовывали, иногда избивали. Считалось, что это дело рук одного человека, больно схожи были приметы нападавшего, все как одна. Прошло три месяца, а полицейские никак не могли подкараулить преступника. Как только они сидели в засаде, так он никак не проявлял себя. Тогда было решено переодеть полицейских в женскую одежду и отправить их прогуливаться по ночному парку. Женщин, служащих в полиции, руководство не хотело подвергать такому риску. Так, двое мужчин, одетых в женские юбки, колготки и каблуки, расхаживали по парку в полдесятого вечера. На их счастье, преступник напал на них. Они скрутили его и привезли в участок. Полиции тогда пришлось пойти на крайние меры.