есть, — пожал плечами Верховцев. — Сами рассудите. Одно дело в вас стрелять и межродовые разборки устраивать, а совсем другое — в подобных шашнях участвовать. Одно слово «заговор» чего стоит... Здесь точно плахой пахнет.

— То есть в моем случае не пахнет?

— Ваше сиятельство... Роды часто воюю друг с другом, вы уж не обижайтесь. Поэтому как решит поступить Император одному ему известно, — Леонид Александрович посмотрел на тлеющие огни в камине. — Может случиться так, что дело ссылкой ограничится. Сами понимаете, времена сейчас непростые, а род Салтыковых крепко на ногах стоял...

В этот момент в моей груди начал зарождаться приступ гнева. Да плевать я хотел на связи Салтыковых и мощь их рода. Вот это меня вообще мало интересует! Сдохнут оба! Никого в живых не оставлю!

— С учетом того, что вопрос со мной будет закрыт, вскоре над Салтыковыми может состояться суд? Я правильно понимаю, Леонид Александрович?

— Думаю да. Процесс над ними и без того уже слишком затянулся.

— Что же, в таком случае я хочу, чтобы никто из них до суда не дожил... Мне они живые ни к чему.

Верховцев молча смотрел на камин. По выражению его лица трудно было понять, о чем он думает в этот момент.

— Вы что-то хотите сказать или мне показалось? — спросил я у него.

— Думаю, как это сделать, — ответил он, затем посмотрел на меня и усмехнулся. — Ваше сиятельство, вы умеет сложные задачки придумывать.

— Вот видите, как хорошо, — улыбнулся я в ответ. — Я придумываю сложные задачки, а вы их успешно решаете. Каждый занимается своим делом...

— А что насчет Екатерины? — спросил он.

— Катю не трогать... Пусть живет спокойно...

— Понятно, — кивнул Леонид Александрович.

— И вот еще что... Фоме этому, перед тем как он извиняться начнет и деньги нам слать, взорвите все к чертовой матери... Пусть знает свое место...

Глава 18

Верховцев оказался прав, в восемь часов утра меня разбудила охрана и сообщила, что ко мне с визитом пожаловал Бестужев собственной персоной.

Вот что за мода у этих господ из тайной канцелярии являться, когда им вздумается? Нет, после вчерашнего разговора с Леонидом Александровичем, я догадывался зачем приехал Георгий Васильевич и был совершенно не против его увидеть, но можно же предупредить хотя бы за полчаса?

Пришлось спешно приводить себя в порядок и отдавать распоряжения насчет завтрака взволнованной Бьянке. Увидев важного гостя, которого сопровождало сразу две машины с мигалками, она решила, что это по мою душу пожаловали и залилась слезами.

Мне понадобилось несколько минут, чтобы успокоить бедную женщину и отодрать ее от себя — уж больно крепкими у нее оказались объятия. Когда, наконец, до нее дошло, что меня приехали не забирать, а скорее наоборот — она до того обрадовалась, что даже пообещала сделать сонному бамбини Тосику лишний стакан апельсинового сока.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, — сказал я для порядка Бестужеву после того, как встретил его, и мы расположились в столовой.

К этому моменту Бьянка уже успела подать кофе, ветчину, сыр, хамон — все, что получилось у нее на скорую руку. Ничего горячего, но не встречать же гостя пустым столом?

— Да нет, это вы уж меня извините, — ответил он и развел руками. — Стоило вас предупредить о визите. С молодости имею не очень хорошую привычку устраивать сюрпризы — как приятные, так и неприятные... Но я с этим борюсь.

— Надеюсь, в моем случае, сюрприз будет приятным? Если я вчера правильно понял Верховцева...

— Все верно, — улыбнулся Бестужев. — Все обвинения с вас сняты.

— В таком случае, прошу завтракать со мной, — я обвел рукой стол. — После ваших слов аппетит у меня разыгрался еще сильнее. Не знаю, что вы предпочитаете на завтрак, но учитывая обстоятельства...

— Да ну бросьте, виконт, какие к черту предпочтения? С удовольствием, составлю вам компанию. Я торопился, так что даже кофе толком не попил.

Глава тайной канцелярии взял кусок свежего хлеба, щедро намазал его сливочным маслом, водрузил сверху несколько ломтиков нежной ветчины и одним махом проглотил половину бутерброда. Вторым заходом окончательно с ним расправился. Хах, видимо и в самом деле Кощей проголодался...

Я улыбнулся и принялся сооружать свой бутерброд. Не знаю почему, но я всегда испытывал симпатию к людям, которые едят с таким вот удовольствием. Почему-то они подсознательно вызывали у меня доверие.

— Между прочим, я к вам по приказу Николай Александровича прямо с утра пожаловал, — сказал он, запив бутерброд горячим кофе. — Должен сказать, что Император выразил досаду по поводу случившегося, поэтому я даже выспаться вам не дал.

Ну да, досада это единственное, что мог сказать по этому поводу Романов, так как он здесь точно ни при чем.

Не могу сказать, что после этих слов мне стало как-то по-особенному торжественно от того, что Романов таким образом извинился, но хоть так... Его сожаления на этот счет тоже имели свою ценность, это значит, что в его расположении ко мне ничего не изменилось.

При следующем визите к нему нужно будет попытаться этим воспользоваться. Я надеюсь, мне еще представится такая возможность — не последний же раз он меня во дворец приглашал?

Хотя, не будем торопиться. Если на горизонте появятся еще какие-нибудь гниды с очередной идеей обвинить меня в том, чего я не делал, то еще неизвестно, что из этого выйдет. Передавить бы их всех, да вот только что-то не получается — я их давлю, а они все появляются и появляются...

— Передавайте Николаю Александровичу мои самые теплые пожелания, очень рад, что он решил разобраться в этом деле, — сказал я ему в ответ.

— Я думаю, у вас представится такая возможность, — ответил Бестужев, сооружая себе новый бутерброд, который получался у него в два раза выше прежнего. — А, впрочем, передам. Учитывая занятость Его Императорского Величества в последнее время...

— Буду вам признателен.

На некоторое время мы увлеклись едой и не прерывали друг друга разговорами — я дал Георгию Васильевичу возможность спокойно поесть, не отвлекаясь на меня каждую минуту.

Время от времени я смотрел на него и удивлялся — глядя на его природную стройность и худобу, было забавно, что в него вмещается так много разнообразной еды. Да еще и с утра.