как вновь звякнули бутылки — это Богдан поставил ящик на пол. Маркиз повернул голову и посмотрел на своего охранника, который смотрел на него с абсолютно равнодушным выражением лица. Такое ощущение, что и не было многих лет безукоризненной службы...

— Предал, тварь, — печально усмехнулся маркиз. — А я тебе путевку на море хотел...

— Вовремя предать — это не предать, это предвидеть, — пожал плечами Богдан. — Вам ведь все равно долго не жить, не эти, так другие... А путевку я теперь себе и сам куплю.

— Фомин купил?

— Нет, — ответил за охранника незнакомец, который перед этим разбил маркизу лицо. — Виконт Соколов решил вам привет передать.

Мальчишка? Вот сучонок! Неужели он все-таки его достал?

— Чтоб он сдох, паскуда...

В этот момент владелец кувалды легко ее поднял, будто она ничего не весила, а затем со всего размаха опустил ее маркизу на колено. Никогда до этого Унковскому не приходилось испытывать ничего подобного.

Самое страшное — что сознание предало его, и он не отключился. Ему оставалось лишь кричать от сумасшедшей боли, которая пронизывала все его тело.

Ему хотелось только одного, чтобы эти люди поскорее ушли и оставили его в покое. Пусть забирают что хотят, но только убираются к чертовой матери.

Вот только они не спешили уходить и вскоре новый удар кувалды раздробил ему второе колено... Маркиз заорал снова, надеясь, что хоть кто-нибудь наверху услышит его и придет на помощь. Да вот беда — звукоизоляция в его крепости была просто прекрасная, поэтому не пропускала ни малейшего звука.

Ударов было еще три. Последний раз, когда кувалда взметнулась над искалеченным телом маркиза, она опустилась ему на голову, которая лопнула заляпав ковер и стены серо-красными сгустками плоти.

Богдан на мгновение закрыл глаза, чтобы не видеть последнего момента жизни своего хозяина... Он всякого повидал, но даже для него это было слишком. Хотелось, чтобы это все скорее закончилось. Собственно, от него теперь требовалось совсем немного, все основное он уже сделал. Так что скоро он будет свободным человеком и свалит поближе к теплому океану...

— Показывай, — голос незнакомца выдернул охранника из сладких грез и вернул в реальность.

Он уверенно прошел к двери тайного хода, которым как-то по пьяни похвастал перед ним бывший хозяин. Затем нажал на кнопку электрического замка и вскоре все трое оказались в прохладном освещенном коридоре.

Коридор был довольно длинным, около ста шагов и выходил за пределы дома, в фальшивую генераторную будку.

— Долго еще? — спросил один из незнакомцев.

— Уже пришли, — ответил Богдан и показал рукой на лестницу. — Сейчас по ней наверх, а дальше расходимся по своим делам, как и договаривались.

— Угу, — услышал он голос за своей спиной

Затем лязгнул метал и что-то врезалось ему в затылок.

* * *

Великое княжество Московское.

Москва.

Главное управление тайной канцелярии.

Бестужев сидел за своим рабочим столом и смотрел на часы, которые показывали половину пятого утра. Теперь в его распоряжении остались всего сутки, одни уже практически прошли.

Голова трещала от головной боли, но таблетки он перестал пить еще вечером — какой смысл их глотать если они все равно не помогали?

Всего сутки, и его карьера, которая вроде бы совсем недавно пошла на резкий взлет, теперь с такой же скоростью полетит вниз. Это еще в лучшем случае, а в худшем... Что будет в худшем случае он даже думать не хотел.

Лежавший на столе телефон издал жалобную трель, намекая на то, что его не мешало бы зарядить. Георгий Васильевич вздохнул, взял его в руку и вдруг он завибрировал в его руке.

— Тьфу ты черт! — выругался он от неожиданности и ответил на звонок. — Слушаю?

— Не разбудил, ваше сиятельство? — услышал он в трубке радостный голос своего заместителя.

— Демидов, ты что, с дуба рухнул? Какой тут сон? — прорычал Бестужев. — Что случилось?

— Нашли, Георгий Васильевич!

Волна облегчения прокатилась по телу Бестужева, лицо невольно расплылось в улыбке, и он с силой сжал трубку, чуть не раздавив ее совсем.

— Кого нашли? Говори ты толком, чертяка!

— Ваше...

В этот момент телефон окончательно разрядился и выключился.

— Ты тварь электронная! — с негодованием сообщил аппарату Бестужев и вскочил с кресла в поисках зарядного устройства.

Глава 17

Великое княжество Московское.

Москва.

Главное управление тайной канцелярии.

— Ваше сиятельство... ваше сиятельство...

Ворвался в беспокойный сон Бестужева тихий женский голос. Интересно, ему это снится или это происходит и в самом деле? За последние несколько дней Георгий Васильевич спал всего несколько часов, так что не мог ответить на этот вопрос с абсолютной уверенностью.

Он открыл глаза и увидел лицо своей помощницы, которая смотрела на него с улыбкой. Тут он все вспомнил. Ну конечно. Под утро ему позвонил Демидов, в двух словах рассказал о том, что они нарыли, потом он велел арестовать Теряева, а затем...

Ага, затем он скинул сообщение Дарье, чтобы она разбудила его в девять, если обнаружит в кабинете спящим. Выходит, что он все-таки заснул.

— Сколько времени? — спросил он у Даши, сел на диване и зевнул.

— Девять ноль-ноль, ваше сиятельство, — ответила девушка и протянула ему полотенце, смоченное теплой водой.

— Демидов в управлении?

— Уже полчаса пытается к вам вломиться, но я держу оборону, говорю, что раньше девяти велено не будить.

— Ломится значит? — потянулся Бестужев, затем вытер лицо полотенцем и усмехнулся. — Ну, если ломится, пусть заходит. Как бы дверь с петель не вынес.

— Сейчас позову, — ответила девушка. — Кофе хотите?

— Давай. Только покрепче — голова трещит, может отпустит.

Едва Дарья вышла из кабинета, как дверь распахнулась снова и внутрь влетел довольный Демидов.

— Доброго утра, Георгий Васильевич!

— Да не ори ты так, Никита, — скривился Бестужев. — От твоего рева Лубянка рухнет.

— Может таблетку, ваше сиятельство?

— Ну ты прямо мать родная, — хмыкнул глава тайной канцелярии и встал с дивана. — Переживаешь... Не надо мне таблетку, один черт не берут они меня.

Бестужев посмотрел на себя в зеркало, пригладил волосы, затем сел за рабочий стол и хрустнул пальцами.

— Как дела, Никита Данилович? Рассказывай, чего стоишь приплясываешь. Теряева взяли?

— Ну а как иначе,