Эверест. (Как вариант, в активе могут быть несколько непальских шести- и семитысячников, эти экспедиции, кстати, сразу обеспечат работой местных жителей.) Еще один вариант – более тщательное планирование дат восхождений.

Очередь в 2019 году возникла из-за того, что в этом сезоне маршрут для восхождения обработали с опозданием. Поэтому на горе скопилось много восходителей в ожидании штурма. После того как веревочные перила провесили, основная масса альпинистов вышла из базового лагеря одновременно, что и стало причиной пробки под ступенью Хиллари. Если решить логистическую проблему, заторов не будет.

– Что насчет того, чтобы провешивать перила на маршруте на месяц раньше, в апреле, когда сезон только начинается? Тогда у прибывающих в базовый лагерь будет целый лишний месяц, чтобы определиться с датой штурма.

Чиновники сказали, что рассмотрят мои предложения. Им некуда было деваться, потому что на них оказывали давление. К тому моменту с начала года на Эвересте уже погибли одиннадцать человек, поэтому к концу 2019-го планировалось ввести новые правила восхождений. В конце концов департамент туризма постановил запрашивать у желающих подняться на Эверест доказательство того, что они уже взошли хотя бы на один 6500-метровый пик в Непале. Это, конечно, было значительно проще, чем то, что предлагал я, но уже кое-что.

Кроме того, от шерпов, работавших гидами на Эвересте, стали требовать подтверждения их опыта. А от альпинистов – справки о надлежащем состоянии здоровья.

Разумеется, у всех этих нововведений имеются недостатки. Почти любой шерп в состоянии подстроиться под новые критерии, медицинские справки легко подделать, но, опять же, стали делаться шаги в правильном направлении.

После трагедий, которые довелось пережить на первом этапе проекта, точно могу сказать, что новые меры лучше, чем ничего.

* * *

Маме не становилось лучше, наоборот, проблемы с сердцем усугублялись. Пока она лежала в больнице, друг семьи Бинеш регулярно сообщал ей о ходе Project Possible. Мои родители подружились с Бинешем в 2003 году, когда я ушел в гуркхи. Тогда мама и папа остались совсем одни – все дети выросли и покинули отчий дом. Но никто из нас и понятия не имел, с какими проблемами нашим родителям пришлось столкнуться в Читване. Я узнал, что им приходится нелегко, только когда поехал в гости в отпуск.

Как-то мы с мамой собрались съездить на автобусе куда-то недалеко. Когда он подъехал, оказалось, что салон набит до отказа, эдакий транспорт из ада. Оказалось, что в час пик в автобус пускали только тех, кому далеко ехать, – так водители получали больше денег. Поэтому у нас шансов попасть на автобус было немного.

Водитель, разумеется, тут же сделал ручкой, когда узнал, что нам недалеко. «Я не могу взять вас», – просто сказал он. Мама все же попыталась пройти в салон, но кондуктор просто вытолкнул ее, и автобус уехал. Я не мог поверить своим глазам. В бешенстве я добежал до дома, завел свой мотоцикл и помчался вдогонку за этими сволочами. Догнав автобус и заставив водителя остановиться, я вскочил в салон.

– Никогда больше не смей так поступать, особенно с пожилыми женщинами! – заорал я на кондуктора. От испуга парень съежился на сиденье.

– Мама, – сказал я, вернувшись домой, – нельзя, чтобы ты каждый день терпела такое. Я куплю машину, и ты больше не будешь ездить на общественном транспорте.

У этой идеи были два недостатка. Иногда правительство требовало уплачивать налог на купленную машину в 288 %, поэтому пришлось взять ссуду в банке в Катманду. Во-вторых, ни папа, ни мама не умели водить, поэтому, когда появился автомобиль, я нанял Бинеша, чтобы он возил их за продуктами, когда требовалось. Кроме того, он также отвозил их в гости и к друзьям. Вскоре Бинеш фактически стал членом семьи и заботился о моих родителях, пока все мы, дети, работали далеко, в других городах.

Когда я был в Гималаях, Бинеш ухаживал за мамой в больнице, читал ей статьи в газетах о моих восхождениях и мировых рекордах, показывал видео в Facebook. Он также рассказал ей, как я спасал доктора Чина, и о трагедии на Канченджанге.

Из Департамента туризма я отправился к маме в больницу. Я сидел, держа ее за руку, и рассказывал о работе в горах. В какой-то момент она посмотрела на меня и улыбнулась:

– Похоже, моего сына невозможно остановить.

Мама поняла, насколько важен Project Possible, и почувствовала мою целеустремленность, хотя, конечно, ее беспокоил риск. Она также знала, что я сделаю все возможное, чтобы она и отец снова жили вместе, как только завершится проект. Мне было тяжело видеть маму на больничной койке с капельницей и прочими аппаратами. Пока мы разговаривали, по ее щекам текли слезы. Мама была для меня всем – она сделала меня тем, кто я есть, и оставлять ее было очень нелегко. Это была минута сомнений.

Оправдан ли Project Possible, притом что у мамы слабое здоровье? Если не удастся завершить проект, как мы будем жить дальше вместе с Сучи? И что будет с моей репутацией?

Мама чувствовала, что я колеблюсь.

– Нимс, ты начал свой проект, а начатое стоит завершить. Иди, я благословляю тебя.

Я сжал ее руку и пообещал, что вернусь домой, насколько возможно быстро. И тут я вспомнил… Бросать – не в моей привычке.

* * *

С началом второго этапа проекта, который стартовал в конце июня 2019 года и в рамках которого я планировал подняться на Нанга-Парбат, К2, Гашербрумы I и II и Броуд-пик, профессиональное альпинистское сообщество стало внимательнее следить за моими действиями, но всплеском интереса это назвать было нельзя. Кто-то восхищался скоростью восхождений, но много оказалось и скептиков.

Одни критики отмечали, что Непал – моя родина, что дает преимущество перед зарубежными альпинистами, – легче и в целом, и в непальских Гималаях я у себя дома. Безусловно, это сыграло определенную роль, однако стоит учитывать, что альпинизмом я занимаюсь всего семь лет. Другие заявляли, что успех первой фазы проекта зависел от того, что я перемещался между несколькими базовыми лагерями на вертолете, тогда как в Пакистане такой возможности не будет ввиду неразвитой инфраструктуры.

«Ладно, ребята, подождите, – думал я про себя с раздражением, – вы все еще не понимаете…»

Разумеется, очевидно, что в Пакистане все придется делать иначе – возникнет много не поддающихся учету, непредсказуемых обстоятельств. На К2 очень суровые погодные условия, на Гашербрумах словно из ниоткуда могут внезапно налетать сильные бури среди ясного дня. С логистикой – перемещением между базовыми лагерями и их обустройством на каракорумских восьмитысячниках тоже имелись сложности: расстояние от