эссе поставили «хорошо», с примечанием: «отклонилась от заданной темы, но обнаружила оригинальный взгляд на предмет».

После разрыва всех отношений с Маллио Уймаром она побаивалась, что взбешенный сын ректора попытается ей отомстить, и поэтому, когда Лианнон Каннейс вызвался проводить ее из школы до дома, Ласси не отказалась.

Они мило болтали о том и о сем. Лианнон собирался поступать на экономико-юридический факультет. Им в семейном деле нужен специалист с университетским образованием. Каннейсы — богатые судовладельцы, теперь они наладили трансокеанское сообщение с Лиолланом. Пока оно не приносит больших доходов, поскольку велики затраты на страховку и путевые издержки. Но перспективы прекрасные, скоро откроется филиал компании, и даже если со временем на Лиоллан полетят суннолуллы, многие пассажиры предпочтут куда более долгий, но надежный и увлекательный путь по воде.

Возле дома Лианнон спросил, не пригласит ли Ласси его к себе, чтобы продолжить их разговор в домашней обстановке. Она сказала, что не собиралась принимать гостей, и вообще, если папа дома, они помешают ему заниматься, а если его нет, то порядочной девушке неприлично звать к себе юношу и оставаться с ним наедине.

— Ты так боишься недовольства отца?

— Я просто следую правилам, принятым в нашем обществе, Лианнон.

— И весьма дорожишь своей честью?

— Конечно.

— А знаешь, что про тебя говорят?

— Мне нет дела до сплетен.

— Смотря каких, Илассиа.

— И… каких же?

— Тема, знаешь ли, щекотливая. Посреди улицы обсуждать ее явно не стоит.

— Лианнон, мы можем пойти… ну, хоть в парк.

Он кивнул. До парка недалеко. Посидеть вдвоем там приятно. Если следовать совсем уж строгому этикету, принятому в семьях аристократов, то это тоже не поощряется. Но к «девочке с маяка», «ученой бакланше» и «подруге инопланетян» таких требований предъявлять не будут.

Ласси решительно отказалась устроиться на скамейке под тентом, огражденной с обеих сторон густыми кустами. Другая скамейка стояла почти у дорожки, по которой постоянно ходили гуляющие. Наконец, обнаружилось идеальное место: отдельные складные стулья, стоявшие у декоративного прудика. Можно было сесть поближе друг к другу, но не вплотную, дабы не провоцировать любопытных взглядов.

— Так что ты хотел сказать, Лианнон?

— Илассиа, ты… мне нравишься.

— Благодарю тебя.

— Но ты временами невыносима.

— Разве я тебя чем-то обидела?

— Ты изображаешь из себя высокоблагородную даму.

— Я стремлюсь ею стать.

— Ничего не получится.

— Почему?

— Из-за слухов.

— Слухов?!..

— Илассиа, я не хочу в это верить.

— Во что?!..

— Говорят, ты холодная и надменная — лишь для видимости, напоказ, чтобы скрыть свой позор.

— Какой позор, Лианнон?!.. Ты о моих отношениях с Маллио Уймаром? Там не было ничего позорного. Я ходила в лабораторию, помогала с экспериментом. Работа закончена, больше я там не появлялась, господина Уймара давно не видела. Что там насочиняли про нас, я не знаю. Моя совесть чиста.

— Всё намного хуже, Илассиа.

— Говори, если ты в самом деле мой друг, Лианнон!

— Ходят всякие разговоры, будто ты… мне даже выговорить такое противно…

— И всё же?..

— Будто ты… спишь с отцом.

Илассиа потеряла дар речи. Ей казалось, будто она заискрилась от гнева, как менявший цвета виссеванец.

Кто такое придумал?!..

Она уже знала, кто. Ведь он угрожал ей: «Да я тебя!»… Илассиа думала, Маллио подстережет ее где-нибудь и попробует совершить насилие. Но нет, такой поступок не остался бы без последствий. А чудовищная клевета — материя неуловимая. Экспертизу не проведешь. На камеру не зафиксируешь. Кто кому нашептал, в каких выражениях, в какой момент злые, но пустые слова превратились в якобы общеизвестную истину — невозможно установить.

И как с этим бороться?

Прежний путь — рассказать всё папе — сейчас не подходит. Папу нужно беречь. Ради Ласси он решится на что угодно. Но докажет этим лишь существование между ними той любви, о которой судят превратно.

Обратиться к кому-то из их могущественных друзей? У Ласси нет ничего конкретного против того, кто запустил гадкий слух. Она не может сослаться даже на Лианнона, который не захочет быть в этом замаранным ни с какой стороны. А спрашивать каждого из одноклассников и знакомых — «вы знаете, какие безумные глупости про меня говорят?» — совсем идиотский поступок. Тем самым она лишь расширит круг сплетников.

Побеседовать с классным психологом, госпожой Финнай? Ласси заранее предполагает, каковы будут рекомендации. Постараться держаться со свестниками более ласково и дружелюбно, обзавестись друзьями, почаще звать их к себе в гости. «Вы, милая, слишком рано развились, общаясь только со взрослыми. Вероятно, поэтому интуитивно ищете избранника старше себя, который мог бы в какой-то мере заменить вам отца. Если вы сами настаиваете на своей непохожести на остальных, что они могут думать о вас?»..

Она почувствовала, как Лианнон осторожно взял ее за руку.

— Илассиа. Я поверю только тебе.

— Спасибо. Но, раз говоришь «поверю», значит, сейчас не веришь. А я не намерена перед тобой ни отчитываться, ни оправдываться.

— Какая ты гордая.

— Так меня воспитали.

— Твой отец?

— И дед, и бабушка. Кайс и Файя Вайнир с маяка. Честь для них — не пустое слово.

— Илассиа, ты… совершенно необычайная девушка. Я… я люблю тебя.

— Очень тронута, Лианнон. Но лгать не буду. Не рассчитывай на взаимность.

— У тебя есть другой… возлюбленный?

— Почему я должна отвечать тебе на такие вопросы?

— Я хотел бы помочь тебе выпутаться из нынешней неприятной истории.

— Каким образом?

— Может, будем просто встречаться, чтобы прекратить эти слухи? Ничего такого, не думай. Иногда погулять, посидеть в открытом кафе, если хочешь, сходим в музей…

— Нет. Спасибо. Чтобы положить конец одной сплетне, совершенно не обязательно сочинять другую. Так можно запутаться и заиграться.

— Какая ты всё же… холодная.

— Я мыслю рационально, Лианнон. И веду себя честно. Со всеми.

— Ну, ладно. Как знаешь.

Он встал и ушел. Несомненно, обиженный.

Услышь хоть частицу этой беседы бабушка Ассона Саонс, она бы вознегодовала: «Илассиа, ты с ума сошла! Юноша из такой богатой семьи, с такими прекрасными чувствами и намерениями — как ты смела с ним говорить столь резко? Вы оба с отцом постоянно разрушаете свое собственное будущее, свое счастье, свое благополучие!»…

Ласси думала о другом.

Вероятно, действительно, она в чем-то вовсе не женщина. Пока Маллио, Лианнон и другие, кто пытался за нею ухаживать, говорили с нею как с равной, они ей нравились и были приятны. Но, как только переходили к жадным прикосновениям и откровенным словам, она сразу отшатывалась. Нет и нет! Будто что-то внутри срабатывало. С лязгом опускалась перегородка. Закрывалась наглухо дверь. Схлопывались, как у коамса, створки раковины.

Видимо, в самом деле она не такая,