- Но , Эль, - руки Ромки ползут вверх по бедрам, я опять смотрю на него, - это было до тебя, пойми. С тобой нас унесло. Буквально. Я никогда не думал, что буду так… Из-за девчонки… Что буду таким…

Я смотрю, как пальцы, крупные, красивые, добираются до болтов на джинсах, начинают их расстегивать, один за другим, и это вообще неправильно и не к месту сейчас! Но в животе уже не горячо даже, а больно до невозможности, губы сохнут. Подбородок опять поддевает палец Димки:

- Ты нас с ума свела, Элли. Сразу же. Мы тебя год искали. Неужели ты думаешь, что мы тебя теперь отпустим? Мы тебя хотим не только в постель. И плевать на всех вокруг, понимаешь?

Я настолько в шоке от этих признаний, что пропускаю момент, когда опытные руки Ромки стаскивают с меня джинсы, понимаю, конечно, ощущаю это, но Дима не отпускает мой ошалевший взгляд, гладит большим пальцем подбородок, глаза его, с расширенными зрачками, словно пульсируют, завораживают, они все ближе и ближе, а потом он касается меня мягко-мягко, раскрывает мои губы своими, тепло выдыхает в рот, лижет языком нижнюю губу…

И в тот же момент я чувствую язык Ромы! Внизу!

Он, в отличие от брата, агрессивен, сразу всасывает клитор, широко проводит языком , заставляя сдавленно вскрикнуть.

Я распахиваю глаза, мычу протестующе, пытаюсь увернуться от Димки и одновременно сжать ноги, не пуская Рому, но обе мои попытки обречены.

Потому что поцелуй Димы внезапно становится жестким, подчиняющим, он укладывает меня на спинку кресла, прижимает за шею, перекрывая немного доступ кислорода своей широкой ладонью, и вжирается в мой рот уже требовательно и напористо.

И в то же самое время Рома так же жестко раскрывает бедра, двигает меня по сиденью к себе ближе и погружает сразу два пальца в беспомощно раскрытую промежность. Там постыдно хлюпает.

Я растерянно выгибаюсь на кресле, стискиваю одной рукой волосы Ромки, увлеченно вылизывающего меня, а другой предплечье Димки, с ярко очерченными венами спортсмена. Даже ногтями царапаю, но он только сжимает пальцы чуть сильнее, контролируя доступ воздуха, целует, жёстко вылизывая мой рот, перехватывает за затылок другой рукой, не давая даже шанса на сопротивление.

Они словно… Черт, да! Они словно звери.

Молодые и сильные хищники, добравшиеся до самки, урчащие от возбуждения и не спрашивающие разрешения. Оно им не нужно. Хотя, оно у них есть.

Я перестаю бороться. Просто потому, что кончаю уже буквально через пару минут. Меня выгибает в этом чертовом кресле, с жестким советским дизайном.

И вот очень сильно сомневаюсь, что оно такое когда-либо видело!

Димка отпускает мое горло, вынимает язык изо рта, куснув напоследок сладко-сладко. Ромка поднимается ко мне снизу, целует в губы, щедро делясь моим же вкусом.

Потом опускается опять, чтоб надеть на мои безвольно раскинутые ноги джинсы.

Дима снова наклоняется и тоже целует.

Потом поднимается, облизывается , задумчиво смотрит на брата.

- Я думаю, что на этом мы просмотры заканчиваем.

- Да. Домой поехали.

Ромка встает с колен, поднимает меня, застегивает на мне джинсы.

- Отрабатывать будешь, малыш. Всю жизнь, не иначе.

- Это ты мне предложение, что ли, делаешь?

Я немного хриплю после оргазма и жесткого Димкиного захвата, чуть покачиваюсь на дрожащих ногах.

- Мы, Котен, - спокойно поправляет меня Дима, невозмутимо поддерживая под локоть, - мы делаем.

Я только выдыхаю.

Оригинальный способ.

Но и парни у меня оригиналы.

И жизнь с ними будет тоже… Не самой обычной.

Но в этом и вся прелесть, верно?

Квартиру мы все же находим.

Причем, там, где вообще не ожидали.

Примерно через три дня после феерически сделанного предложения мне звонит Лена, просто, чтоб поболтать и пригласить в гости.

Я всегда рада, хотя бы потому, что слегка устала быть в постоянном напряжении, а братья пока что не расслабляют.

У нас легкие трабблы на работе, Сергей Юрьевич неожиданно перекидывает Димку вместе с Геннадьичем на другое СТО, где старый хрен моментально увольняет весь персонал.

Мы с Ромкой остаемся на Мира и работаем в разные смены. Из-за дурацкого форс-мажора мне приходится опять несколько раз пропустить институт, и это бесит. Татка не звонит и не пишет, я ей малодушно завидую, уверенная, что она активно мирится со сводным братиком и забыла про свою бедовую подружку.

Но даже на зависть не остается времени, потому что работы настолько много, что за день я забываю, каково это - ходить в разогнутом состоянии. Учитывая, что по ночам я не могу толком спать из-за неумеренных сексуальных аппетитов близнецов, то устаю я так, что даже начинаю жалеть о своем решении жить с ними.

Ну правильно, им-то что?

Они – здоровенные активные парни, с бешеным темпераментом… Меня, маленькую и худую, на них элементарно не хватает!

Но эти мысли как приходят, так и уходят. Тело, не получившее отдыха, но получившее бешеное количество эндорфинов, работает словно на автомате, выдавая новый запас энергии.

Вот только времени на просмотры квартир нет. А час пик, срок , данный бездушным папашей для освобождения жилплощади, уже близок.

Парни бесятся, ищут по знакомым, и даже есть кое-какие варианты!

Но нет времени смотреть.

Лена приглашает приехать во второй половине дня, как раз, когда заканчивается моя утренняя смена в мастерской. Институт я опять пропускаю, потому что там тоже в этот день утренние пары.

Ничего, скоро это все закончится, и я смогу нормально учиться и работать.

Я надеюсь.

Лена выглядит еще круглее. И еще довольнее. Ей рожать скоро, животик красивый такой, большой.

Мы сидим на кухне, пьем чай.

И настолько я опять погружаюсь в ощущение спокойствия, характерное для ее дома, в этот невероятный уют, что размякаю и выдаю всю свою историю. Про близнецов, свои проблемы, свои опасения.

Лена не выглядит потрясенной.

- Знаешь, я еще в Анапе обратила внимание, но не стала тогда спрашивать, - деликатничает она, разворачивая конфетку, - это, конечно, необычно, и я, может, раньше, до встречи с Даней… Но сейчас я на многое по-другому смотрю. И твоя вина в этом тоже есть!

Она смеется, кладет конфету в рот. Жмурится от удовольствия.

- Боже… Знаю, что нельзя, а устоять не могу… Так. Насчет квартиры. Я могу помочь.

Я в этот момент пью чай, и потому не ожидаю предложения.