- Я буду спать у себя, - молчу, потом добавляю, - в общаге.

Это я так, на всякий случай. А то , вдруг, непонятно им?

И , судя по изменившимся и ставшим злыми взглядам… Таки да. Непонятно.

Рома открывает рот, закрывает, и , пока я удивляюсь, что у него в кои -то веки слов не нашлось, он оглядывается на агента, показывающего нам жилье, заценивает его челюсть на полу и кивает Димке.

Тот разворачивается к выходу, разворачивает офигевшего мужика, что-то бубнит о том, что нам тут поговорить надо, обсудить непонятки…

Ромка продолжает все это время на меня смотреть. Молча. Серьезно. Напряженно.

Мне под этим взглядом становится слегка неуютно.

И , блин, опять в животе сводит.

Так, Элька, отставить сейчас возбуждаться!

Уже выяснили, что ты – нимфоманка та еще, но, блин, надо же и головой думать иногда!

И вообще, какого хера опять?

Мы же всю ночь и все утро друг от друга не отлипали!

Нормально я так извинилась за нервы попорченные!

Даже институт пропустила! И они – тоже. Какой там может быть институт, когда мы провели в постели в общей сложности десять часов, и из этих десяти часов… Нет, не буду вспоминать и уточнять, а то что-то реакция на воспоминания странная. Пугающая. Болезненно-сладкая.

Вот ведь Зверята, засранцы! Из-за них все!

Потому что, был бы кто-то один, то мы бы успокоились уже после третьего раза. Но они меня, словно палочку эстафетную передавали. И заводились от просмотра. От эмоций друг друга. А я себя чувствовала… Блин, да офигенно я себя чувствовала! Шикарно! Любимой, желанной, самой-самой!

Элька, это первый признак сумасшествия! Это опасно, Элька!

Потому что они наиграются и…

А я?

Со мной что будет?

Именно поэтому я не думаю о том, почему мы квартиру ищем всей веселою толпой. Понятное дело, мое мнение, наверно, имеет значение, мне же тут у них бывать придется. Но вот жить…

А близнецы, похоже, совершенно в другом уверены…

И теперь для них мое замечание – откровение просто. Не то, которое им нравится.

Вот и смотрят злобно и сердито. Вот и губы сжимают.

- Котена, - ласково начинает Ромка, - а че это сейчас было?

- В смысле? – строю я из себя идиотку. А сама аккуратненько отхожу в комнату из кухни. А там и дверь недалеко входная.

- В том смысле, что ты вещи говоришь странные. – Ромка отслеживает мои перемещения, обменивается с Димасом взглядами.

- Рома, Дим, - я выдыхаю. Ну что, надо разговаривать все же.

Сажусь в наименее затертое кресло, строгого советского образца, чинно складываю руки на коленках.

Поднимаю глаза и вздрагиваю. И краснею.

Они смотрят на меня сверху вниз, Дима сунул руки в карман, Рома сложил на груди. И как-то сразу понятно, что мысли у них неправильные. Не те, что сейчас нужны.

Штаны спортивные на обоих, особо ничего не скрывают. Черт…

- Я не хочу, чтоб у вас были проблемы из-за меня, - я твердо смотрю в глаза то одному, то другому, ниже взгляд не опускаю, - и так отец разозлился. Что будет, если узнает…

- Он уже знает, - перебивает Рома, - и нам на его мнение глубоко похуй. Мы разберемся сами со всем. И мы уже все для себя решили.

- Что решили?

- Мы хотим, чтобы ты жила с нами. Чтобы мы все вместе жили. – Пожимает плечами Димас так, словно о чем-то обыденном говорит, свершившемся, и уточняет для непонятливых. Таких, как я. - Втроем.

- Да ну что за глупость-то?

Я откидываюсь на спинку кресла, качаю головой. Незамутненные совершенно парни-то, мои Зверята!

- Одно дело – просто… Ну… Развлекаться. А другое…

- То есть, - Ромка присаживается передо мной на корточки, - ты развлекаешься сейчас просто? Да?

Он так смотрит на меня, что я соврать не могу. Никак.

Рядом , тоже подойдя ближе, стоит Дима.

- Нет. – Я выдыхаю обреченно, понимая, что зря я такое делаю. Зря говорю правду.

Они , все же, мальчишки еще. Бунтари. Бунтуют против отца. Побунтуют и угомонятся. Родня все же.

А я… А я где буду, когда они одумаются?

Но признание рвется из меня неконтролируемо.

И окончательно.

Может, когда-нибудь, и даже, вполне вероятно, что скоро, мои Звери остынут ко мне. Успокоятся. И неизвестно, как себя буду вести я. Может, я тоже…

Но пока что, вот конкретно в этот момент, все по-другому.

Я не могу сказать, что я их люблю. Просто потому, что то, что я испытываю, для меня ново и незнакомо.

Я не любила прежде. И не знаю, каково это.

Но зато я знаю, что сейчас я хочу быть рядом с этими парнями, хочу чувствовать их, хочу смотреть на них, разговаривать с ними, заниматься с ними сексом. С обоими. Потому что они для меня неразделимы, две половинки одного целого. Это странно и извращенно, но это так правильно для меня!

И для них, похоже, тоже.

Вот только сказать все то, что я чувствую, не могу. Просто как-то нет слов. Мы еще очень мало знаем друг друга. Мы и в самом деле не жили вместе, не делили быт, мне и в голову такое не приходило никогда!

А вот им пришло.

И, похоже, что они уже обсудили ситуацию между собой и пришли к единому мнению.

И мне даже не обидно, что мнением своим со мной Зверята не поделились, наверняка, по своей обычной мужской самоуверенности, решив, что я и так все знаю и со всем согласна.

И теперь удивляются.

И злятся.

- И мы – нет, Котен, - Ромка неожиданно опускается на колени передо мной, кладет свои большие ладони на бедра, чуть сжимает, смотрит в глаза, серьезно так, напряженно, - мы – нет. Ты пойми…

Он ищет слова, но тут на подлокотник кресла ставит колено Дима, трогает мой подбородок, разворачивая к себе.

- Ты пойми, что мы – не ангелы, Эль, - продолжает он, спокойно и внушительно, - мы – те еще засранцы, и , вообще-то отец прав, обвиняя нас во всех смертных. Не конкретно в этом случае, но, после гибели мамы… Мы сорвались и , пока взрослели, много чего натворили. А он нас все время вытаскивал. Наверно, ему надоело. Наверно, он правильно сделал. И сейчас тоже, когда забрал наши хаты. Мы их не заработали. Он прав, что мы не особо думали о нем, только о себе. Мы развлекались, как хотели. И да, девчонок не раз делили. Нам это нравится, ты поняла сразу ведь?

Я киваю. Не то, чтоб мне приятно это слушать, но ничего нового. Конечно, я сразу, еще в самую первую нашу ночь, осознала, что у братьев опыт в этом вопросе нехилый. И развлекаются они так частенько.