— А что, если из зарплат? К тому же разве их бы тогда уже не прищучили федералы или налоговики? Если они все такие мошенники?

Франклин пожимает плечами:

— Возможно. Но ведь не всегда так просто выяснить, кто чем владеет. Такую информацию надо еще поискать. С другой стороны, может, федералы и в курсе. Мы все равно не сможем выяснить, о чем эти типы докладывают в налоговую, а о чем нет. — Он расправляет одеяло. — Главный вопрос — откуда все эти деньги? Я проверил сведения о ежегодном доходе каждого из них, и вот что я тебе скажу: мне непонятно, как они могут позволить себе подобную роскошь.

Я оглядываюсь, проверяя, не идет ли кто, затем придвигаюсь на стуле поближе к кровати.

— Слушай, Франклин, — принимаюсь горячо нашептывать на ухо напарнику, — все дело в спаме. Я уверена. Я тут думала…

— Можешь оставить это на потом? — перебивает меня Франклин и смотрит на пластмассовые часы рядом с кроватью. — Надо бы поспешить, иначе ты опоздаешь.

— Опоздаю куда? — не понимаю я.

Франклин улыбается:

— Я бы похлопал себя по спине, если бы рука не так болела. Шарлотта, девочка моя, давай-ка надевай пальто и этот экстравагантный шарф. Блокнот и ручка с собой? Ты едешь брать интервью.

Пробегаю пальцем по списку квартирантов на домофонной панели и останавливаюсь на фамилии Крофтс. Надо отдать Франклину должное. Выяснить, что Каролин Крофтс живет в одном из этих новых, роскошных коттеджей на Эвери-стрит, а потом еще и уговорить ее пообщаться со мной — отличная работа для того, кто не встает с больничной койки. Нажимаю на кнопку с обозначением «П32». Механическая дверь плавно открывается, и я захожу в вестибюль, выполненный в стиле артдеко. Высоченные стены из красного дерева, выпуклая медная плитка, отражающая мягкий свет ламп. Подхожу к лифту — изящные черно-белые дверцы с орнаментом в виде завитков разъезжаются, и кабина с зеркальными стенами везет меня наверх.

Изумленно оглядываюсь, задаваясь вопросом, кто вообще может позволить себе такой дом. Когда лифт останавливается, до меня доходит, что буква «П» значит «пентхаус». Из огромных, сверкающих в лучах утреннего солнца окон на лестничной площадке открывается, пожалуй, лучший вид на Общественный сад и Бостон-Коммон[48]. Я слышу, как дверь тридцать второй квартиры отпирается, и, быстренько нацепив свою лучшую репортерскую маску, иду навстречу Каролин Крофтс. Но в дверях не Каролин. Я успела нарисовать в своем воображении типичную бухгалтершу-замарашку с пережженными волосами и в старомодных очках. В одной из этих юбок с эластичным поясом и в поношенных, допотопных туфлях с ремешками. А на шее непременно должен был красоваться шнурок с ручкой.

— Мисс Макнэлли? — произносит Не-Каролин. — Я Каро Крофтс, — с улыбкой добавляет она. — Проходите.

Я не в силах отвести от нее глаз. Девушке, должно быть, примерно двадцать пять, у нее растрепанные волосы цвета фуксии, в ушах около тысячи колец, на губах помада черного цвета. Каролин облачена в совершенно миниатюрные джинсики и такую же футболку с надписью «Парни — дураки. Бросайся в них камнями». С наличием очков я угадала, вот только ее пара — в черной оправе формы кошачьего глаза, усыпанной стразами.

— Спасибо, — отвечаю я, следуя за ней в квартиру. — Вы общались по телефону с моим коллегой Франклином Пэрришем.

— Ага, я поняла, да вы садитесь. — Каролин указывает на шикарное кресло с мягкими подлокотниками, обитое шелком от «Скаламандре» с узором в мелкую наполеоновскую пчелку. Я даже побаиваюсь садиться на него, пока Каролин не забирается во второе такое же с ногами, обутыми в туфли от Стива Мэдденса.

— Э, спасибо.

Как-то этот образ не стыкуется с обстановкой квартиры. Возможно, она здесь не живет. Может, квартира принадлежит адвокату девушки и он лишь предоставил помещение на время интервью. Мысль неплохая, вот только на домофоне было ее имя.

— Прекрасное место, — начинаю я. — Просто невероятное.

— Угу. — Каролин обводит жестом руки огромную комнату. — Это просто что-то. Вот это кресло и это, — продолжает она, тыча пальцем на свое кресло и то, в котором сижу я, — они стояли в музее Орсе, пока папаша на них не запал. А вот это все, антикварная мебель, часы, картины… мама с папой коллекционируют подобные штуковины. Обои вообще восемнадцатого века. Ну, по крайней мере, так говорят предки.

— А сейчас предки?.. — делаю я вопросительную паузу.

— Умотали в Кению на три месяца. А я сказала, что присмотрю за их домом. Круто, да? Конечно, скучаю по своей квартирке в Саут-Энде, но думаю, как-нибудь переживу.

— А, — киваю я. Это уже похоже на правду. — Итак, мисс Крофтс, мы все, конечно, читали о вас в газете. Как вам рассказал, я уверена, наш режиссер Франклин, мы хотели поинтересоваться…

— Расскажу вам вкратце, — отзывается Каролин, — только называйте меня Каро.

Киваю, делая ей знак продолжать.

— Папаша нас всех заставил работать каждое лето. Не важно, чем именно мы занимаемся, главное — чтобы работали. Знали цену деньгам, все такое. Поэтому пару летних каникул я проработала в «Азтратехе». Ксерокопировала всякие бумаги, проставляла печати, раскладывала документы по папкам и конвертам. И мне очень даже нравилось.

Каро ненадолго умолкает и улыбается.

— Вы небось подумали, что я не похожа на секретаршу. Ну да, наверное, и впрямь не похожа. Но там всем, похоже, было по барабану, как я выгляжу, главное, чтобы работу выполняла. А я выполняла. В общем, работала я так каждое лето, а потом получила степень по компьютерным технологиям и решила вернуться, уже на постоянной основе. Стала заниматься веб-сайтами и отвечать на почту, вести систему учета. У меня был полный доступ ко всем компьютерам. И все было нормально. До тех пор пока…

Каро умолкает и поднимает глаза к потолку. Я следую за ее взглядом и вижу, что весь потолок разрисован облаками и ангелочками и окаймлен пышным резным орнаментом. Называется, чувствуйте себя как дома.

— До тех пор пока, — продолжает Каро, — я не начала замечать, что числа в некоторых документах, счетах и реквизитах не сходятся между собой. Мне стало ясно, что «Азтратех» рассылает фальшивые счета множеству аптек, а в этих счетах — суммы гораздо более значительные, чем реальные цены на препараты. Потом обнаружилось, что у них существует два разных потока отчетности. В одном из них указываются реальные цены на медикаменты — такая документация хранилась в особом компьютере, который был отделен от остальной части офиса. Когда мне наконец удалось получить доступ к секретной системе, стало очевидно, что цены, указанные в счетах на главных компьютерах, намного выше тех, первоначальных. Эти-то цены они и предъявляли государству.

Кажется, теперь все понятно. Плачу и скорблю по нашему сюжету. Ненавижу эту газету.

— Значит, вы обнаружили, что их аптеки добивались от правительственной программы возмещения сумм… — подытоживаю я.