Кого «нас»? Честно говоря, пока не знаю – немного страшновато думать на эту тему. Но Фантомы и рейзеры там будут точно. Хасы и орденцы, я полагаю, от них тоже не отстанут. Появится ли возможность привлечь к этому Скарон-Ол, еще неясно, но по некоторым признакам (если, конечно, Алые не соврали), хотя бы на Рубин мы можем рассчитывать. А если братикам удастся привлечь еще какой-нибудь клан…

Нет. Об этом думать пока рано.

Я с сожалением отставила последнюю мысль в сторону – какой смысл гадать, не имея на руках никаких фактов? Что же касается других возможных союзников, то тут, конечно, в первую очередь следует думать о Валлионе. Но если насчет Фаэса я была твердо уверена, что сумею его убедить, то кое-кому другому простых слов будет недостаточно. Тут уже потребуются веские доказательства и достоверные факты, без которых на глаза его величеству Эннару Второму лучше не показываться. Ни Гаю, ни, разумеется, Гайдэ. Особенно Гайдэ, потому что невозможно сказать, как изменилось его отношение ко мне после последнего доклада господина да Миро.

Вдруг, узнав о том, что я – Ишта, он решит, что оно того не стоит? Вдруг моя дерзкая выходка разозлила его слишком сильно? Вдруг он подумает, что мой обман никакому прощению не подлежит? И вдруг уязвленное самолюбие напрочь убьет едва зародившиеся чувства, которые он имел неосторожность мне показать?

Впрочем…

Признаться, я все еще не уверена, что это были именно чувства, а не мимолетное увлечение. Если честно, я вообще ни в чем не уверена. Я в такой растерянности, что просто не знаю, как быть дальше. И боюсь даже представить, что произойдет, если я все-таки рискну показаться ему на глаза.

В последнюю нашу встречу он поразил меня до глубины души, это правда. Эннар Второй вдруг открылся с такой неожиданной стороны, что в это просто не верилось. Тогда, в оранжерее, он был совсем другим. Он, кажется, в первый раз показался мне без привычной маски. И этим так резко выбил меня из равновесия, что я и сейчас не могу прийти в себя. Как ни стыдно признавать, меня уже долгое время терзают упорно возвращающиеся сны – волнительные, беспокойные и чарующие. Я не могу забыть о том, что было. Не могу забыть его глаза. Я раз за разом пытаюсь оценить случившееся с точки зрения логики, отчаянно сомневаюсь, уговариваю себя не думать и не гадать. Тщетно повторяю, что не сошла с ума и не влюбилась, как наивная дурочка…

Но все равно упорно возвращаюсь мыслями к тихому островку Эйирэ и тому странному вечеру, когда впервые за долгое время сердце дало тревожный сбой, и когда впервые в жизни мимолетное прикосновение мужчины оставило на нем глубокую, сладко ноющую рану, от которой я, как ни старалась, даже в Невироне не смогла избавиться.

Признаться, это так странно.

Так дико.

И абсолютно нелепо – думать, что мои сомнительные достоинства заметил такой выдающийся человек, как Эннар Второй. И это при том, что я совсем не планировала привлекать его внимание. Я играла, обманывала, хитрила, скрывала правду, носила мужские костюмы, нагло нарушала все законы и традиции, временами вообще вела себя совершенно не так, как подобает благородной леди. Особенно дома. Особенно тогда, когда меня никто не видел и я могла хотя бы недолго побыть раскованной и свободной. Немного дикой, конечно, и далеко не такой чопорной, как на людях.

Но ему неожиданно понравилось.

Почему? И как это стало возможным?

Не знаю.

Будет ли это слабое чувство долговечным?

Не знаю тоже.

Скорее всего, нет. Ведь я хорошо понимаю, что мой внезапный (слишком внезапный!) отъезд стал для него сродни предательству. Что открывшаяся вскоре после этого правда об Иште могла принести с собой и смертельную обиду. Фактически ведь я обманула его. А затем уехала с подарком, который не должна была брать. Который не был для меня предназначен, потому что априори означал мое согласие остаться и продолжить едва завязавшиеся отношения. Этот подарок я получила лишь благодаря чуду Эйирэ, внезапно проснувшейся эмпатии, которой король, как известно, тоже подвержен, и лирическому настроению, которое никогда не длится долго. А Эннар Второй – человек гордый. И жесткий. Поэтому, несмотря даже на попытку стать мягким и внимательным, у него вряд ли получится оттаять до конца. Тем более когда повода для этого больше нет. Когда меня рядом нет и, скорее всего, больше не будет. Вряд ли за это время он смирил уязвленное самолюбие. И вряд ли способен простить мой обман. Он всегда стремился подавлять чувства, искренне полагая, что эмоции делают его уязвимым. Так что мое возвращение уже ничего не изменит. И, вполне вероятно, на Королевском острове уже вовсю шумят новые балы, блистают роскошными нарядами новые дамы, торжествуют новые впечатления, новые эмоции, увлечения…

А я в это время мешу ногами дорожную грязь, наряжаюсь в какие-то обноски и каждый миг с грустью понимаю, что сама во всем виновата. Потому что променяла возможность наслаждаться блаженным покоем на сомнительное удовольствие посмотреть вблизи на неприступный и зловещий Невирон.

Наверное, я все-таки дура?

Задав себе этот сложный вопрос, я так и не смогла на него ответить. Но кто в здравом уме отказывается от счастья, когда оно само плывет тебе в руки? И кто посылает к Айду увлеченного тобой мужчину, променяв его на никому не понятный долг?

Я тяжко вздохнула.

– Что-то не так? – тут же подсела ко мне Дия, испытующе заглядывая в лицо. – Гайка, ты с вечера выглядишь испуганной. Это из-за Оберегателя?

«Из-за кого?» – чуть не брякнула я от неожиданности, но потом вспомнила, что это она о кахгаре, и поспешила помотать головой.

– Нет, конечно. Просто грустно стало.

– О доме думаешь? – понимающе кивнула Лика, тоже подобравшись ближе.

– Обо всем. И о доме тоже. Я в первый раз от него так далеко. И в первый раз совершенно не знаю, что будет дальше.

– Это ничего, – убедительно отозвалась Дия. – Поначалу всегда тяжело. Но потом быстро привыкаешь, и тогда начинает казаться, что всю жизнь так жила.

Я только криво улыбнулась: по-моему, самое страшное как раз и есть – когда ты ко всему привыкаешь и начинаешь искренне думать, что так всегда было. Когда врастаешь в эту постылую жизнь, перестаешь замечать неудобства, больше не стремишься от них избавиться и видишь только то, что можно рассмотреть прямо перед собой. Просто потому, что все остальное тебя уже не интересует. И потому, что когда висишь на ниточках, как Буратино, то выполняешь только то, что требует от тебя кукловод. И уже больше ничего, никогда не сумеешь изменить, так как однажды уже согласился на роль послушной марионетки.

Не хочу для себя такого.

Не могу жить так, как живет большинство.

Не собираюсь с этим мириться и буду рвать опутывающие меня ниточки каждый раз, когда они попытаются захватить меня в невидимый плен. Хватит уже исполнять чью-то непонятную волю. Хватит быть послушной куклой в чужих руках. Я пришла сюда не для того, чтобы стать пешкой в какой-то большой игре. Поэтому-то и стараюсь действовать непредсказуемо. Поэтому и прусь к черту на рога, наплевав на опасность. Поэтому и королевский замок променяла на пыль чужих дорог… Ненавижу штампы. И терпеть не могу, когда все идет по накатанной, к этому мерзкому «жили-поживали и добра наживали». Не мое это. Честное слово, не мое. Поэтому я просто не могу встать на полпути, сойти с дистанции и усесться на пенек в ожидании заслуженных лавров.