Про него говорили, и в это можно поверить, будто он сам печатал свои энциклики на пишущей машинке и никогда не позволял себе отзываться о ком-то плохо. Вот чего он страшно боялся, так это мух из опасения заразиться от них, а потому распорядился для назойливых насекомых расставить в своей резиденции специальные западни. Для профилактики шесть раз в день чистил зубы специальной пастой, приготовленной для него фармакологом Ватикана.

О Пачелли можно сказать, что он был рожден для священнического звания и службы в Ватикане. Еще молодым священником ему пришлось участвовать в составлении Кодекса канонического права от 1917 года, основного закона римско-католической апостольской церкви. Дальше пурпурная шапочка кардинала привела его на пост сначала папского нунция в Германии, потом генерального секретаря Святого Престола, которому подчинялся весь внешнеполитический аппарат Ватикана с разбросанными по всему миру нунциатурами. Незадолго до начала второй мировой войны конклав кардиналов избрал его понтификом. Он стал Папой Римским Пием XII.

На посту нунция и государственного секретаря Пачелли многое повидал, но еще больше сделал. В Германии тогда, до прихода к власти Гитлера, проживало около двадцати трех миллионов католиков, более трети всего населения. В католических молодежных ассоциациях состояли полтора миллиона человек, или в тридцать раз больше, чем в молодежных организациях коммунистов, социал-демократов и национал-социалистов, вместе взятых. Интересы Римско-католической церкви в Рейхстаге представляла партия «Центрум».

В период работы нунцием в Берлине самой влиятельной своей доверительной связью Пачелли считал аристократа-католика Франца фон Папена. До прихода Гитлера к власти тот был рейхсканцлером, а в дальнейшем ключевой посреднической фигурой в контактах нунция с представителями тех сил, от которых зависела дальнейшая судьба нацистского лидера. Именно фон Папен, с подачи Пачелли, следовавшего секретным инструкциям Ватикана, и способствовал решающим образом выдвижению Гитлера на вершину государственной власти, убедив католических иерархов Германии не мешать этому. В знак благодарности фюрер еще некоторое время держал фон Папена вице-канцлером, пока не упразднил пост за ненадобностью и не направил аристократа послом рейха в Австрию готовить ее аннексию…

Здесь, мне кажется, стоит забежать в этом разборе чуточку вперед. Хотя формально фон Папен не будет значиться в списке военных преступников, в апреле 1945 года американцы арестуют-таки его и допросят. Когда же полковник Эндрюс поинтересуется у бывшего канцлера, почему он способствовал назначению нацистов на правительственные посты, аристократ уже без былого апломба даст такое объяснение: «Другого выхода к разрешению политического кризиса не было. Могу только сказать, что в нашей парламентской практике считалось нормальным подключать к ней партию, позиции которой укрепляются с каждым днем. Лишить ее такой возможности было бы ненормальным, а потому наши действия в этом плане логичны. Повторюсь еще раз: программа Гитлера содержала в себе отдельные пункты, которые нам казались приемлемыми. Не все же было таким, что вызывало отвращение».

В процессе дознания в нюрнбергской тюрьме фон Папен признается, что продолжал работать на нацистов, хотя и не полностью разделял их действия. Очень трудным, однако, окажется для него объяснить, как он мог это делать будучи католиком, чьи верования должны были полностью расходиться с нацизмом, построенным на массовых убийствах, провокациях, лжи и абсолютной безнравственности. Полковник Эндрюс постоянно будет ставить вопросы о моральной ответственности его и подобных ему фигур рейха. Вот что засвидетельствуют об этом отдельные фрагменты стенографической записи допроса:

Вопрос: Не кажется ли вам, что все еще живы те лица, которые несут определенную ответственность не только за войну, но и за то, что привело к ней, а также за многое, происходившее в годы войны?

Ответ: В широком смысле, безусловно, я один из них. Имею в виду, что я играл роль в приходе их к власти, в создании ими правительства и, конечно, на меня падает часть вины за последующие события истории.

Вопрос: Мне понятно сказанное вами, но чувствуете ли вы себя ответственным? Что подтверждает это?

Ответ: Все должна решить история, взвесить мотивы и действия. Полагаю, что на Суде Божием нашим мотивам и идеям отведено лучшее место, ибо Бог судит не столько победы и их последствия, сколько идеи и мотивы.

Вопрос: Как вы сами себя оцениваете?

Ответ: Думаю, что с человеческой точки зрения вы не можете сказать, как не может сказать и народ Германии, что я виновен во всей этой беде.

Вопрос: Я говорю о вашей вине не за все, а только за нечто, составляющее часть всего. Чувствуете ли вы какую-то моральную ответственность? Ведь имя Франц фон Папен что-то значило в Германии на протяжении многих лет. И мне всегда представлялось, что занимающее подобное положение в государстве лицо, не важно в Германии или в США, обязано встать и выступить, когда его собственное правительство начинает заниматься убийствами, поджогами, обманом. Понимаете, что я хочу сказать?

Ответ: Да, конечно, я чувствовал в себе такую обязанность. Я мог заявить Гитлеру ясно, когда беседовал с ним, что политика его ошибочна, что все те преследования евреев, церквей и все прочее неизбежно разрушит доверие мира к Германии… Да, это правда. Было бы честным проявить себя в создании подпольного движения против Гитлера, быть арестованным гестапо и расстрелянным. Я мог бы так поступить. Такой подход имеет смысл. И, безусловно, вы правы: я мог бы решить для себя, сказать хватит и стать мучеником.

Вопрос: Или предпринять что-то действенное.

Ответ: Это было бы одно и то же. Я просто хочу сказать, другого выхода не было. Если бы я что-то предпринял, меня бы расстреляли. Это предельно ясно.

Вопрос: Вы не верили в войну по моральным соображениям?

Ответ: Война вызывала у меня ужас, это правда. Конечно, я не считал ее правым делом для Германии…

Когда супруга фон Папена попросила администрацию нюрнбергской тюрьмы дать ему возможность встретиться с немецким католическим священником, ей отказали в этом, но позволили побеседовать с американским священником-капелланом. Душа аристократа-католика просила позаботиться о ее спасении…

Вернемся к папскому нунцию Эудженио Пачелли. Камнем преткновения между Ватиканом и новым рейхсканцлером Гитлером оставалась тогда политическая партия католиков «Центрум», без поддержки которой нацисты не могли рассчитывать на две трети голосов в Рейхстаге, необходимые для принятия закона о предоставлении фюреру чрезвычайных полномочий. Пачелли поспособствовал решению и этой проблемы. 23 марта 1933 года закон был принят. Спустя три дня католические и протестантские иерархи признали Гитлера уже в роли диктатора.

После узурпации власти Гитлером Пачелли через Франца фон Папена подготовил благоприятную почву для заключения конкордата между Святым Престолом и гитлеровским режимом. О ходе переговоров посол Ватикана даже не ставил в известность немецких епископов: они уже сдавали одну позицию за другой. В июле 1933 года соглашение было подписано. Гитлер получил право накладывать вето на любые назначения новых церковных иерархов. Все действовавшие епископы обязаны были принести клятву верности фюреру, а католическая паства – поддерживать только Национал-социалистскую партию. Позднее им пришлось помалкивать, когда на их глазах началась насильственная стерилизация сотен тысяч немцев, в том числе и католиков, в качестве меры по «очищению расы» от неизлечимо больных.