Ансель повернулся к Николине спиной и заключил меня в объятья. Мои руки сами собой обхватили его изящную талию. Они тряслись, но я крепко держала Анселя. Даже чересчур крепко. Словно не желала больше его отпускать.

– Я не хотел, чтобы меня защищали. Я хотел помочь тебе…

– И ты помог…

– Знаю, – твердо сказал Ансель и сжал меня крепко, а потом слегка отстранился. Я все еще обнимала его. Он осторожно отнял мои руки. Ансель стал сильнее, изящнее и увереннее. Еще одна слеза скатилась по моей щеке. – И я помогу тебе снова. – Ансель кивнул на Николину, которая билась о невидимую преграду. – Тебе придется убить ее.

– Я пыталась.

– Попытайся еще раз. – Он сжал мои пальцы на рукояти ножа. – Порез на руке не считается. Воды исцелят от легких ран. Утопить ее тоже не получится. – Он посмотрел на буйствовавшую Николину, почти невидимую, и жалость промелькнула в теплом взгляде его карих глаз. – Она слишком долго жила со своими эмоциями. Теперь она равнодушна к ним.

– Но не к своему сыну.

Ансель посмотрел на меня.

– Хочешь убить ее медленно? Помучить?

– Нет, – неожиданно выпалила я.

И нахмурилась, осознав свой ответ. Пускай Николина поступила ужасно со мной, Этьеном, да еще бог знает с кем, я не могла забыть ту тоску, которую она ощутила на лавандовом поле с Матьё, то отчаяние, безысходность и стыд. Страх.

«Нельзя так, – сказала она Ля-Вуазен. – Не с детьми».

Отвращение подкатило к горлу. Николина все равно убила их, и, возможно, это и было ее наказанием.

«Я тоже превращусь в призрака, мам?»

«Ни за что».

– Я думаю… – тихо произнесла я. Мысли путались. – Я думаю, она и так много страдала. – Я стиснула рукоять ножа. – Но ведь это не убьет ее навсегда, так? Она сказала, что ее тело в Шато.

– Не попробуем – не узнаем.

Ансель взмахнул рукой, и преграда исчезла, но Николина нападать не стала. Она насторожилась и прищурилась. Я приблизилась, и она отпрянула с испугом, ощутив мою решимость. Не мешкая, я целеустремленно шла вперед, загораживая туннель, чтобы она не сбежала. Николина невероятно быстро уворачивалась и еще быстрее делала ложные выпады, но мы все еще делили одно сознание на двоих, и я повторяла каждый ее шаг. Ансель молча смотрел на наш танец, черный дым колыхался вокруг него.

Долго нам танцевать не пришлось. Ведь у меня был Ансель, а у Николины – совсем никого.

Я предугадала очередной ее блеф, поймала за запястье и прижала к каменной стене. Языки пламени лизали стену, но мы не чувствовали жара. Я сдавила рукой горло Николины. Она вцепилась мне в лицо, но Ансель тут же появился рядом и с легкостью схватил ее за руки. Она выгнулась дугой, шипя и плюясь – глаза блестели и бегали от страха, – но неожиданно замерла, когда я вскинула нож. Мы встретились взглядами, и в нашем сознании пронеслось имя.

«Матьё».

Я глубоко вздохнула и нанесла удар.

Нож скользнул по ее ребрам мерзко и вязко, а потом я вонзила его в сердце Николины. Немигающим взглядом она уставилась на меня и рухнула в наши объятья.

– Мне жаль, – сказала я, не зная, так ли это.

С последним прерывистым вздохом она прижалась ко мне и прошептала:

– Мертвые не должны вспоминать, но я помню.

Мы снова посмотрели друг на друга. Свет в глазах Николины померк.

– Я помню все.

Она выскользнула из наших объятий и растворилась в черном тумане.

* * *

Мы с Анселем смотрели туда, где только что была Николина.

Скорбь окутала нас, заглушая треск пламени и грохот камней. Скоро амфитеатр рухнет. Но мне было все равно. Я взглянула на Анселя, и он печально улыбнулся мне. К горлу подступил ком.

– Туда ей и дорога, – выдавила я смешок, с трудом сглотнув. – От нее одна головная боль.

Это еще мягко говоря.

– Спасибо, – бессвязно добавила я. – На следующий раз надо бы тебе доспехи купить. Только представь: ты въезжаешь на белом коне, медленно снимаешь шлем и встряхиваешь своей шикарной копной волос. – Я снова сглотнула. Ком в горле так и стоял. Не смея посмотреть на Анселя, я опустила глаза. – Коко бы понравилось. Черт, да и Бо, думаю, тоже.

Огонь уже полностью поглотил Анселя. Я почувствовала горечь во рту и отвела взгляд. На глаза снова навернулись слезы. Я определенно оказалась в Аду, но заставить себя уйти не могла. Ноги не двигались. С каждой секундой внутри у меня все стягивало, как будто зудело, но я не поддавалась. Иначе мне пришлось бы уйти. Покинуть его. Но в глубине души я знала, что рано или поздно наша встреча закончится.

Но не сейчас.

Ансель все понял. Он покачал головой с нежностью и легкой досадой.

– Я спрошу тебя снова, Лу… Что ты здесь делаешь?

Я толкнула его плечом.

– Ты сам знаешь. Ты же шел за нами с тех пор… как… – Слова повисли в воздухе, и я снова заговорила: – Как…

Черт. Я опустила взгляд и тут же пожалела об этом. Его тело по-прежнему тлело у наших ног. Черт, черт.

– С тех пор, как я умер? – любезно подсказал Ансель.

Я подняла глаза и смерила его каменным взглядом.

– Ну ты и гад.

Теперь уже Ансель толкнул меня и заулыбался.

– Не бойся говорить это вслух. Мертвее я уже не стану.

Я отмахнулась от него.

– Хватить это повторять…

– Что повторять? Правду? – Ансель широко раскинул руки. – Почему ты так ее боишься?

– Ничего я не боюсь.

Он пристально на меня посмотрел.

– Не лги мне. Можешь лгать кому угодно, но я знаю правду. Ты ведь мой лучший друг. Даже если бы я не шел за вами несколько недель, сейчас я бы понял, что тебе до чертиков страшно.

– Все боятся смерти, – раздраженно проворчала я. – А те, кто говорит иное, просто пьяны.

Я невольно посмотрела на тело Анселя. Во мне вспыхнула ярость. У меня оставалось не так много времени с Анселем, а я стояла и спорила с ним у импровизированного погребального костра. Кажется, воды меня совсем не исцелили. Вероятно, что-то во мне сломалось так бесповоротно, что починить уже не выйдет.

Несмотря на то, как сурово говорил со мной Ансель, он все равно нежно приподнял мой подбородок. Затем встревоженно нахмурился. Ансель все еще был прежним.

– Прости. Не смотри на тело, если оно печалит тебя, – еще мягче сказал он. – Никто не хочет умирать, но смерть приходит за всеми.

Я фыркнула. Сердито и совсем некрасиво.

– Нечего мне тут заливать. Мне не нужны