пошла вперед. Николина вытерла окровавленный нос рукой и поднесла ее к губам. Высунула язык, словно змея.

– Тебе повезло, что ты обвела его вокруг пальца. О да, если бы ты не перехитрила его, он бы не полюбил тебя. Какая ты хитренькая мышка. Если бы он знал, какая ты, ни за что не стал бы обнимать тебя под звездами.

Я бросила взгляд через плечо. Мы с Ридом, все так же не шевелясь, смотрели друг на друга. Из-за кулис театра мне на помощь спешила Эстель.

– Ты сожгла ее, – засмеялась Николина. – Твой страх сжег ее.

Я вздрогнула, когда Рид отшвырнул меня. Мое израненное тело упало на сцену.

Но в его взгляде…

Тоже сквозил испуг.

Рид боялся, но все же поднялся, когда появились работники театра. У него дрожали руки, но он не сопротивлялся, не прятался, не молил о пощаде и не убегал. Я бы тоже не стала. Страх был неизбежен. Каждому из нас доводилось делать выбор и принимать последствия. Каждому был знаком страх. Главное – научиться жить с ним и идти вперед, несмотря на него.

– Я не хотела, чтобы все так случилось, – прошептала я, горячо желая дотронуться до лица Рида. Чтобы смахнуть его грусть. Сказать, что все наладится. – Но я рада этому.

Я расправила плечи, совсем как Рид, и посмотрела Николине в лицо. В ее глазах горел серебристый огонь, ее грудь быстро вздымалась и опускалась. Как и я, она пыталась отдышаться, и все же сила в моем теле принадлежала и ей тоже. Воды исцелили нас обеих. И внезапно я поняла.

Печальные воды умели исцелять.

Но не изгонять духов.

Мне придется сделать это самой.

Стиснув зубы, я бросилась на Николину.

Что значит тонуть

Лу

Едва я дотронулась до Николины, она отпрыгнула, и вода снова подхватила нас. Николина вцепилась мне в горло. Разжав ей рот, я поплыла уже по течению, а не против него. Но сейчас вокруг нас кружилось так много потоков, теплых и холодных, знакомых и нет. Сотни, тысячи. Я не могла ни дышать, ни думать. Образы проносились мимо в воде: лица, обрывки неба, видов, ароматов и ощущений. Каждый манил и в то же время грозил, словно скрюченные пальцы в темноте. Они тащили меня в разные стороны, тянули за волосы и рвали блузку. Паника превратилась в живое существо, пока я с трудом пыталась плыть и отбиваться от скрежещущих зубов Николины. Как мне изгнать ее и не утонуть при этом?

Внезапно у меня в голове промелькнула другая мысль, резкая и твердая.

Я могу утопить ее если не в воде, то в эмоциях. А может и там, и там.

Интуитивно я пнула незнакомый поток, и нас закружило к храму Шато ле Блан.

Склон горы был обагрен кровью, посреди которого стояла уже Николина, а не Никола – в руках она держала человеческое сердце, и ее рот больше походил на пасть дикого зверя.

Мы обе возликовали. Возликовали и страшно устыдились.

Я разжигала в ней жгучий стыд, пока мы боролись. Жарче и жарче. Он превратился в оружие, и я орудовала им как кинжалом, пронзая Николину насквозь. В самое сердце. Если я позволю, этот стыд убьет ее.

– Что ты сделала, Николина?

– То, что должно.

Она вцепилась зубами мне в пальцы. Я закричала и отдернула руку, содрав кожу. Она сплюнула кровью.

– Мы убили наших сестер, да, и нам не стыдно, – выпалила она ложь. – И ее мы бы убили. Мы бы убили ее ради нашей хозяйки.

– Кого?..

Николина снова яростно кинулась на меня, а Ля-Вуазен в это время стаскивала по ступеням храма женщину. Я отскочила и вытянула шею, страстно желая увидеть лицо женщины. Ля-Вуазен очень кстати бросила несчастную на землю, но Николина из прошлого метнулась к ним и закрыла все собой. Нынешняя же Николина развернулась и снова бросилась на меня. Про себя я поблагодарила всех богов и даже сами воды за то, что они лишили нас сил здесь. Когда она бросилась на меня, я ухватила ее за руку и вывернула ее. Я и без магии хорошо справляюсь, но с призраком мне не совладать.

«А я тоже превращусь в призрака, мам?»

Я замешкалась на секунду. Мне вдруг стало противно, а Николина резко крутанулась и ударила локтем мне в грудь. Я согнулась пополам, не в силах дышать, и она снова схватила меня за горло и уже не отпускала.

Она знала, что правила игры изменились.

«Убей меня», – прошептала я в ее разуме, не в силах говорить.

Я подначивала ее, хотя легкие у меня уже разрывались, глаза болели, сосуды в них лопались и восстанавливались. Неважно. Я схватила Николину за запястья и решительно притянула ее к себе, глядя в ее жуткие глаза.

«Убей меня, или я убью тебя».

Она зарычала, сжимая мне горло все сильнее. Кровожадность в ней боролась с преданностью Ля-Вуазен, велевшей ей не убивать меня и привести к Моргане.

«Или она прикончит тебя, – прошипела я, – или я. Так или иначе ты умрешь».

Задыхаясь от ярости, Николина оскалила зубы и повалила меня на залитую кровью землю. Я подпитывала ее гнев. Вскармливала его, разжигала и смотрела, как он поглощает Николину.

– Она простит нас, да, – выдохнула она, совершенно обезумев. – Наша хозяйка все поймет…

«От тебя несет страхом, Николина. Может, ты и права. Наверное, мы и правда похожи. Ты тоже боишься смерти». – Я выдавила улыбку, хотя голова уже раскалывалась от давления.

Между нами висели нити, словно веревочки марионеток, ведь именно марионеткой Николина и была. Если я перережу нить, она упадет и утонет. Слова застряли в измученном горле словно осколки стекла или острые ножи. Язык распух.

– Скоро ты… присоединишься к Матьё… в Землях вечного лета, – выдавила я, задыхаясь.

Когда я произнесла имя ее сына, Николина издала гортанный звук, позабыв о своей хозяйке, позабыв обо всем на свете, кроме жажды крови. Опершись коленом о мой живот, она навалилась всем телом мне на горло. Сомкнула локти.

И я победила.

Подтянувшись изо всех сил, я ударила Николину по локтям, разорвав хватку, и зацепилась ногой за ее ногу. Воздух вернулся головокружительной волной, когда я перекатилась на нее. Я ударила ее по лицу раз, другой, а потом и ногами по груди. Пошатываясь, я попятилась. Ля-Вуазен опустилась на одно колено рядом с лежащей без сознания женщиной. Она крепко схватила ту за подбородок и вскинула ей голову.