Маевский откинулся назад, с силой выпустил воздух сквозь сжатые зубы. Шаталов молчал.

– И ведь не косовары виноваты, что дошло до войны. А тот, кто науськивал их, тот, кто бессердечно провел линию между ними и сербами, кто подговорил взять чужое и назвать своим. Мелкая нечисть подхватила эти идеи, подняла бузу, взялась за оружие.

– Ты веришь, что все это начал кто-то один? – удивленно спросил Шаталов.

– Один, сто, тысяча – разницы нет. Каждому кол в сердце и валун на могилу! Но до них не дотянуться, а содеянного ими – не исправить. И нам остается одно, – сказал Маевский обреченно. – Ярость. Бесконечная неутоленная ярость.

Шаталов почувствовал его боль. Совсем пацан, двадцать семь, а уже с двух войн на третью, и в каждой – потери и отступления, в каждой – невозможность победы.

Поражение либо ломает боевой дух солдата, либо превращает его в воина. А сталь закаляют в ледяной воде. Шаталов услышал в Маевском ту звенящую чистую ноту, что истекает из настоящего боевого клинка. Лишь бы не затупился, лишь бы без ржавчины…

– А у вас разве было по-другому? – спросил Маевский. – Когда Советы потеряли власть, а империя распалась на…

Шаталов поднял вверх указательный палец, оборвав Маевского на полуслове. Издалека приплыл шум двигателей. Вскоре конусы света мазнули по склону.

Показались два пикапа, сбавили ход, остановились с интервалом около пятидесяти метров: первый на ближней к утесу обочине, второй на дальней. Погасили фары.

– Две машины, – тихо, но нервно сказал Маевский. – Ты видишь? Две!

Шаталов ответил нарочито спокойно, буднично:

– Ко второй придется подобраться тебе. Иди верхом, спустишься за ней метрах в ста, дальше по обстановке. Они ждут автобус, всматриваются вперед. Не шуми, заходи со спины.

Маевский покатал на ладони ручную гранату. Шаталов кивнул:

– Только не вперед Цветко.

Маевский кивнул. Что-то достал из-за пазухи, приложил к губам, спрятал. Двинулся вдоль дороги и вскоре исчез за деревьями.

* * *

Амир спрыгнул на дорогу с подножки первой машины, прижал рацию к уху. За ним из машины вылезли два оаковца, один со снайперской винтовкой, второй с автоматом.

– Спасибо, приятель! Понял, – сказал Амир в рацию. И пояснил бойцам: – Уже выехали. Автобус, за ним грузовик. Охрана в кузове – двое с винтовками. Их в первую очередь.

Снайпер показал «о’кей» и убежал вверх по склону.

На крыше второго пикапа на сварной треноге стоял станковый пулемет. Пулеметчик перебрался в кузов, перезарядил ленту, проверил затвор.

Вдалеке за машиной мелькнула тень – Маевский перебежал дорогу.

* * *

Когда Селина скрылась из виду, грузовик мигнул фарами и выехал на встречную полосу. Автобус перед ним сбавил ход, остановился. Машины поравнялись, прижались бортами.

Цветко положил винтовку под ноги и поднял автомат Калашникова. То же сделал и Небойша. Цветко, встав на чей-то комод, оклеенный диснеевскими утятами, из кузова переполз на кабину грузовика, оттуда перепрыгнул на крышу автобуса.

Переселенцы в автобусе с тревогой смотрели на потолок.

Цветко распластался почти над головой у водителя, сразу за стойкой противотуманных фар. Два раза хлопнул ладонью по крыше. Автобус тронулся.

* * *

Снайпер, чуть сбив дыхание, выбрался на каменистый утес, нависающий над дорогой. Положил на землю винтовку, лег рядом, устроился поудобнее. Взял винтовку, посмотрел на дорогу через прицел, подстроил его. Свистнул один раз.

Амир взглянул на утес, коротко свистнул в ответ. Передернул затвор. Боец, оставшийся с ним, открыл дверцу машины, с автоматом встал за нее.

– Внутрь не лезем, – сказал ему Амир. – Всех из автобуса наружу, потом разбираемся.

Гул дизельных моторов доносился издалека. В небе заплясали сполохи света.

Пулеметчик в кузове второго пикапа пошире расставил ноги, похлопал пулемет по стволу, ласково прижал прикладом к плечу, спросил негромко:

– Хочется тепленького, а? Будет тебе тепленькое!

Водитель второй машины завел двигатель. Маевский следил за ним из густого орешника, растущего вдоль обочины. Он только что закрепил гранату шнурком над задним колесом пикапа и, в целом, вернулся в боевое расположение духа.

* * *

Когда до выезда из ущелья оставался один поворот, водитель автобуса включил полоску противотуманных фар у себя над головой. Цветко, распластавшийся на крыше, как лягушка, оказался в глухой черной тени, а перед лобовым стеклом все залил яркий белый свет.

Снайпер зажмурился, отдернул лицо от прицела. И в ту же секунду получил оглушающий удар прикладом за ухо.

Шаталов вынул винтовку из его разжавшихся рук, встал на одно колено, прильнул глазом к окуляру.

Водитель первой машины включил мощные фары. Амир медленно, вразвалочку пошел от машины навстречу тормозящему автобусу, не пряча автомата в руках.

Остановился автобус, за ним грузовик, почти выехав на встречную. Что-то шло не так. Амир бросил недоуменный взгляд на утес. Он ждал двух выстрелов, а их не было.

Цветко посмотрел на вооруженного оаковца. Опершись на локти, словно в тире, навел «калашников» на врага и нажал на спусковой крючок. В то же мгновение от выстрелов из грузовика и с утеса разлетелись стекла ближнего джипа, упал навзничь оаковец, стоявший за дверью, повалился вбок водитель.

Маевский метров с двадцати от второй машины очередью срезал пулеметчика, тот взмахнул руками и выпал из кузова. Пикап резко дернулся вперед и влево, пытаясь развернуться. Машину подбросило взрывом, перевернуло на крышу. Маевский выбежал на дорогу и разрядил полрожка в тень, шевелящуюся в кабине.

* * *

Смук привык спать с открытыми окнами. Звуки далекой стрельбы и взрыва вплелись в его чуткий сон.

Не шевелясь, Смук открыл глаза.

* * *

Шаталов посмотрел на часы. Тридцать секунд. Жить можно.

Щелкнул рацией, сказал Воиславу:

– Забирай, соскучились.

Попробовал поднять снайпера, у того откинулась голова. С виска стекала кровь. Шаталов опустил его на место. Коснувшись шеи, убедился, что пульса нет. Закинул винтовку за плечо, спустился по склону к автобусу. Бледные лица смотрели на него, как рыбы из аквариума.

Цветко и Небойша связали единственного выжившего – того, что подошел к автобусу. Оаковец был без сознания, верх натовского комбинезона вокруг ключицы потемнел от крови.

Шаталов быстро осмотрел первую машину: два колеса пробиты, лобовое стекло повисло лоскутами. Не увезти. Значит, окончательно вывести из строя. Вытащив на асфальт мертвого водителя, показал подошедшему Цветко на капот: