Вот моя Тесси, вон там. Моя умничка.

Но есть вероятность, что семья отца действительно владела домом на Бэр-Крике очень-очень давно. Возможно, они его продали еще до того, как отец повстречал мою мать.

Грудь сдавливает, как будто кто-то потянул за концы резинку. Я столького о нем уже никогда не узнаю, многих вещей, которые могла бы однажды выведать, если бы мне выпал шанс, если бы он остался, если бы мама не сделала все, чтобы стереть его из нашей памяти, когда его посадили.

А теперь, видимо, только его записи могут помочь мне добраться до нее.

Комната с компьютером еще занята, поэтому я звоню в справочную по мобильному, хотя услуга стоит целых три доллара, и бабушка обделается, когда увидит счет. Я прошу соединить меня с кабинетом секретаря городского совета Бэр-Крика.

Оператор переводит мой звонок, и я успеваю прослушать два фортепианных кавера песен «Битлз», пока кто-то не берет трубку.

– М-м-м, здравствуйте. – Я забыла, что такое устная речь, как это часто со мной бывает, если приходится разговаривать по телефону. – Не подскажете, имеются ли в общественных архивах записи об одном доме в Бэр-Крике, хижине?

– Имя владельца?

– Гленн Лоуэлл.

Пальцы стучат по клавишам. Вздох. Я уже ей надоела.

– Никого с таким именем нет.

– А есть кто-нибудь с фамилией Лоуэлл?

Пауза. Вздох.

– Послушайте, что я вам скажу, – говорит женщина. – В горах мало поселений. А люди, что здесь живут… адреса вы не найдете, потому что его, скорее всего, нет.

– Что вы имеете в виду?

– Поселенцев, – говорит она. – Многие хижины оказались заброшены с тех пор, как Бэр-Крик перестал быть лыжным курортом. Люди их заселяют и строят новые.

– А это разрешено? – спрашиваю я.

– Конечно, нет, но у нас в полиции нет людей, которые были бы готовы патрулировать тысячи квадратных миль неизведанного леса. Пока от них нет проблем, и полицию туда мы отправляем нечасто.

Уклонение от уплаты налогов. Незаконная постройка дома. Вот это уже больше похоже на Лоуэллов и ближе к делу.

***

На ужин сегодня тако: снизу доносится запах мяса. Пока Мэгги готовит, Кэлли просовывает голову ко мне в спальню.

– Она злится? – спрашиваю я.

Кэлли качает головой.

– Не-а, мне кажется, какое-то время все будет нормально. Она согласна с тем, что мне полезно выбираться на улицу, чтобы справиться с тем, что случилось с Ари.

Кэлли заходит в комнату.

– Я не смогла накопать в Сети ничего на Денни Дэнзинга. Но я вспомнила, что у меня есть вот это. – Кэлли кладет на постель ежегодный альбом старшей школы Фейетта. Он открыт на странице со старшеклассниками. Сверху написано «Класс 2003».

– Откуда он у тебя? – спрашиваю я.

– Я фотографировала для комитета по ежегодным альбомам, – отвечает Кэлли. – Его руководитель передал мне коробку со старыми изданиями, вплоть до восьмидесятых.

Я чувствую, как адреналин пронизывает каждую клеточку моего тела. Она может быть на одной из фотографий, моя сестра: на футбольном поле, с друзьями, до того как бросила школу. Кэлли, кажется, прочла мои мысли.

– Неважно, смотри. – Она показывает на брюнетку с настолько широкой улыбкой, будто говорящей: «Глядите, вот мои гигантские зубищи и десны во всей красе».

Энн Мэри Джонс. Для подписи под фотографией она выбрала цитату из сериала «Секс в большом городе».

– Помнишь ее? – спрашивает Кэлли.

Я почти не знала Энн Мэри Джонс: она казалась мне такой же скучной, как и ее имя. Джослин не приводила ее к нам домой, потому что мы вообще не приглашали к себе друзей. И Энн Мэри нельзя было назвать ее подругой – они с Джослин вместе работали в пекарне.

Джослин любила свою работу, хотя ей приходилось вставать для этого в полпятого утра. Она работала за прилавком, взвешивала сахарное печенье и перевязывала веревкой коробки с тортами. Надеялась, что начальник в конце концов позволит ей помогать ему с выпечкой и украшением. У сестры всегда была твердая рука, как у скульптора. Когда мы играли на заднем дворе, она мастерила для меня фей из палочек и листьев, привязывая крылышки из лепестков травинками к их спинам с такой легкостью, как будто это были нитки.

– Она пару раз ходила в кино вместе с Лори и Джослин, – говорит Кэлли.

Точно, вспоминаю я. А Джослин на это жаловалась, потому что Энн Мэри никто не звал. Джос говорила об Энн Мэри так, будто быть с ней в одной комнате было равносильно наказанию, но Лори никогда не отказывалась от возможности завести новых друзей.

– Она до сих пор живет здесь? – спрашиваю я.

Кэлли кивает.

– Судя по всему, теперь она Энн Мэри Хан. Помнишь «Лодочную станцию Ханов»? Наверное, вышла замуж за одного из сыновей.

Знаю: лучше не питать надежд. Джослин никому не сказала, почему и куда уехала, и тем более не сообщила бы прилипале с места летней подработки. Но если Энн Мэри вышла замуж за толстосума – правильнее сказать, за фейеттскую версию толстосума, – то она, вероятно, считает себя важной персоной. А такие люди знают многое или, по крайней мере, думают, что знают.

***

Энн Мэри Хан живет в простом двухэтажном доме; так что, если она и надеялась, что ее муж раскошелится на большой безвкусный особняк, ее мечта явно не сбылась. Мне это становится ясно, едва Кэлли представляется двоюродной сестрой покойной Лори Коули, и Энн Мэри, просияв, приглашает нас войти. Мы хвалим ее дом, а она бесстыдно отвечает, что «неплохо устроилась».

В гостиной, выходящей в прихожую, во всю глотку орут двое детей.

– Ой, я сейчас, – говорит Энн Мэри. – Подготовительная школа работает только до июня, поэтому летом мне некому помочь.

Кэлли сочувственно цокает языком, а я думаю: какая, на фиг, помощь нужна безработной домохозяйке? Я гляжу в одну точку на стене, чтобы лицо не выдало моих мыслей. Стенка выкрашена в голубой и украшена черными переводными буквами, гласящими: «Живи. Смейся. Люби».

На рамках фотографий тиснения с надписью «Семья». Складывается ощущение, будто Энн Мэри старается себя в чем-то убедить.

Мне приходится фыркнуть, потому что Кэлли глядит на меня.

– А мне это кажется милым, – говорит она.

В гостиной Энн Мэри включает мальчикам DVD-диск с «Вигглзами». DVD-диск. Типичный Фейетт. «Нетфликс» тут никто не признает.

У мальчиков светлые волосы. Обоим меньше пяти. Один из них глядит на нас с Кэлли, задрав верхнюю губу при виде незнакомых людей. Другой воет, чтобы ему дали желейных акулят, а Энн Мэри отрезает, что даст их после обеда.