– Ты совсем ничего не съела, – хмурится Мэгги, но Кэлли уже хватает ключи со стойки. Волосы уложены, ключицы блестят от свеженанесенного лосьона для тела.

Она едет не к Сабрине, а к Райану, сомневаться не приходится. Я представляю их в постели. Интересно, каково это – подпускать к себе кого-то так близко. А может, Кэлли просто сосется с Райаном и лишнего ему не позволяет.

Тут я начинаю чувствовать себя извращенкой и перестаю думать об этом.

– Вернусь через пару часиков, – говорит Кэлли и почти машинально целует Мэгги в щеку.

Мэгги в изумлении поднимает руку к лицу.

– Только не дольше! – кричит она вслед Кэлли, которая уже стоит возле парадной двери. – Нам завтра выезжать не позднее шести тридцати утра.

Хлопает сетчатая дверь, и Мэгги поворачивается ко мне.

– Девочки, которых Кэлли тренировала в этом году, завтра уезжают в Питтсбург, на прослушивание в ААВЖ. Ты могла бы составить нам компанию.

– Американская ассоциация… по вращению жезлов? – предполагаю я.

Мэгги улыбается и кивает.

– Знаю, тебе кажется, что это неинтересно, да и идти будет весь день, но можно перекусить в городе, немного погулять.

Я накладываю себе на тарелку кукурузу и лимскую фасоль, пока эта информация укладывается в голове. Гринвудов не будет дома весь день.

– Если честно… – я откладываю вилку, – у меня завтра встреча со старым другом.

Мэгги наклоняет голову.

– С кем?

– С Декером Лукасом. – Так и хочется вжаться в стул. Это жуткое вранье, но не только потому, что на завтра у нас с Декером (по крайней мере, пока) ничего не запланировано. Помимо прочего она, скорее всего, решит, что я стесняюсь, потому что иду на свидание.

– А-а-а, – тянет Мэгги, моргая от удивления. – Декер – милый мальчик.

Может, я это придумала, но, когда мы вернулись к своим тарелкам, она слегка улыбнулась: как будто бы не поверила мне.

***

Вернувшись к себе в комнату, я проверяю телефон на предмет пропущенных звонков или голосовой почты, хотя никакой вибрации не было. Я переодеваюсь в пижаму и укладываюсь в постель, положив на грудь папин рисунок с лачугой в Бэр-Крике.

Если Денни перезвонит мне – если он вообще станет со мной разговаривать, когда поймет, что я не Кэлли, которая собралась прикупить «альтиму», – каковы шансы, что он поддерживал связь с Джос в последние десять лет?

Чутье подсказывает мне, что Джос нашла нашу мать. Она не ездила искать ее в Олений Бег, возможно, потому, что знала: ее там нет.

Джослин старше меня – достаточно, чтобы помнить папины рисунки дома в Бэр-Крике. Может быть, она там даже бывала еще до моего рождения.

Чтобы два с половиной часа тащиться в Бэр-Крик только из-за того, что интуиция подсказывает: мама может быть там – надо быть не в своем уме. Кэлли бы сказала, что это просто трата времени.

Я нахожу в телефоне номер Декера, мысленно благодаря себя за то, что не удалила его. И посылаю ему сообщение:

«Чем завтра занимаешься? Это Тесса».

Через минуту он отвечает капсом:

«НИЧЕМ. А ЧТО?».

Я прикусываю зубами внутреннюю сторону щеки, потом пишу:

«Ты когда-нибудь был в Бэр-Крике? Хочешь поехать?».

«НЕТ. ЕЩЕ БЫ!».

Я невольно улыбаюсь. Возможно, я нашла такого же сумасшедшего человека, как и сама.

Декер предлагает забрать меня из дома Гринвудов, но я настаиваю на встрече в «Квик-Марте»: не хочу, чтобы он подумал, что это свидание.

Честно говоря, я и на свидания никогда не ходила: потому и без понятия, что считается свиданием, а что – нет. Ближе всего к свиданию я была в седьмом классе. Один раз в школьной лаборатории за мной сел Фрэнк Трикарико. Он был на целых два дюйма ниже меня и всегда прилизывал волосы гелем, зачесывая их назад. В День святого Валентина он бросил в меня сложенной бумажкой и проворчал: «Кое-кто сказал передать это тебе».

На ней были нарисованы все девять планет с пояснением, что он их нарисовал потому, что тогда мы изучали Солнечную систему. Ниже было написано: «С ДНЕМ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА, ТЕССА!» – и номер телефона почерком Фрэнка.

Я бросила записку в помойку за школой перед тем, как сесть в автобус, думая, что умру от стыда, если бабушка ее найдет. Остаток года я старательно избегала зрительного контакта с Фрэнком, даже когда раздавала тетради.

Я об этом никому не рассказывала, но порой притворяюсь, что у меня в голове спорят два мозгоправа: один из них похож на доктора Марано – женщину, к которой меня водила бабушка, когда я была маленькой. Доктор Марано доказывает, что я выбросила открытку потому, что избегаю людей и неспособна находиться с кем-то в полноценных отношениях. Второй мозгоправ говорит, что я просто не испытывала к Фрэнку взаимности.

Второй мне нравится больше.

Перед тем как уйти от Гринвудов, я подкачиваю шины на велике Кэлли насосом, который на днях заметила в гараже, просто на всякий случай. Добираюсь до заправки раньше Декера и потому покупаю в магазине два пакетика лакричных конфет и бутылку холодного чая. Когда он подъезжает к передней площадке, я машу ему рукой, и он опускает окно. Я поднимаю конфеты над головой, чтобы он их увидел, и Декер сияет как рождественская ель.

Я открываю дверь и забираюсь на пассажирское сиденье старой машины, которую вчера заметила на подъездной дорожке у дома Декера. Кожа в салоне потрескалась, а передняя панель истерлась.

– Что это за машина? – спрашиваю.

– Это «шевроле Монте-Карло» 1992 года выпуска, – гордо отвечает Декер. – Отцовская.

– Круто. – Я пробегаю пальцем по шву сбоку сиденья, стараясь не думать о том, как это странно – ехать на Медвежью гору в машине, которая старше нас. Декер выворачивает с парковки на заправке. Мы врезаемся в обочину, и нас подбрасывает на сиденьях; я чуть не ударяюсь головой о потолок. Как только мотор снова начинает ровно урчать, я закрываю глаза и пытаюсь расслабиться.

– Я распечатал маршрут. Там сказано, что нам надо выехать на межштатную магистраль. – Декер почесывает шею. – Кажется.

Он тыкает пальцем мне под ноги. Там лежит старый пакет «тако бэлл», набитый мусором, а рядом с ним – распечатанный с компьютера листок. Я разворачиваю его и вижу маршрут от Фейетта до Медвежьей горы – такой же, какой я сегодня утром нашла в «Гугл-картах» и переписала себе. Декер выезжает на трассу, и я откидываюсь на спинку сиденья.

– Я припасла тебе деньги на бензин, – говорю. Льгота от магазинного банкомата. Цифры на моем расчетном счете сократились до двузначных, что меня беспокоит, но это не так уж важно: уже скоро я уеду из Фейетта и вернусь к работе.