Волк приподнимает очки и вглядывается в экран.

– Ты имеешь в виду Денни Дэнзинга? Тут сказано, что мы его задерживали в 2006-м за хранение.

Денни Дэнзинг.

– Как вы… Его имя всплыло, когда вы искали имя моей сестры?

Волк мотает вниз.

– Полиция Арнольда поручала нам его допрос по одному делу в их городе. Похоже, что Джослин Лоуэлл обеспечила ему алиби.

Арнольд. В любой другой день название этого города ничего мне не сказало бы. Об Арнольде я знала только то, что по его улицам опасно ходить одной. Но на днях в библиотеке я видела статью на передовой странице «Ведомостей»: там говорилось, что в ночь убийства Лори взорвалось логово метамфетаминщиков.

Сестра сказала, что Денни был с ней. Наверное, он попросил ее солгать, потому что был как-то связан со взрывом.

А он, сам того не зная, обеспечил Джослин алиби на момент убийства Лори.

– Взрыв метамфетаминной лаборатории, – говорю я. – Они считали, что Денни с этим как-то связан, я права?

Волк хмурится.

– Не могу сказать. Дело до сих пор не закрыли. Двое других подозреваемых сбежали из штата, а у нас не хватает доказательств, чтобы их экстрадировать.

Готова поспорить, что он говорит о Томми и Майке Фейберах. Значит, полиция могла разыскивать их вовсе не по поводу убийства Лори, а Мелисса Лоренс неправильно поняла меня, решив, что я спрашивала о том, как они связаны со взрывом.

Что если Лори выяснила, что они готовили мет, из-за которого и взорвался дом? Может, им пришлось ее убить, чтобы она молчала?

– Твоя сестра связалась с плохой компанией, – говорит Волк, вторя моим мыслям. – Как так вышло, что никто не заявил о ее пропаже?

Кровь медленно приливает к голове.

– Как это не заявил?

Волк хмурится, крутит колесико мыши.

– Если бы кто-нибудь написал заявление, оно было бы здесь.

Ярость захлестывает меня с головой; все тело горит, и мне страшно хочется вступить с кем-нибудь в драку. Хочется, чтобы тут сейчас была мать. Тогда я трясла бы ее за плечи до тех пор, пока она не ответила бы, почему не написала заявление о пропаже моей сестры, своей родной дочери, хотя обещала мне, что полиция найдет Джослин и приведет ее домой.

Вот и где вы сейчас обе? Я чувствую, как слова во мне поднимаются, словно желчь, как будто мне станет легче, только если я проору их во все горло.

Где вы и какую мерзость от меня скрываете?

***

Я иду мимо Кэлли, которая все еще сидит в приемной, мимо стойки и Эли, который вяло машет мне вслед, и выхожу на улицу через парадную дверь. Кэлли спешит следом.

– Что случилось?

– Идем.

Она следует за мной, отпирает машину. Я пристегиваю ремень и тупо смотрю прямо перед собой. Кэлли заводит мотор и включает кондиционер, но на газ не жмет.

– Что случилось? – повторяет она вопрос.

– Я узнала его имя. Денни Дэнзинг.

– Ты же знаешь, я не о том, – возражает она. – Волк тебя вспомнил?

– Да. Но о Стоуксе он ничего не сказал. – Я сжимаю руку в кулак, чтобы унять дрожь. – Когда сестра пропала, об этом никто не доложил.

Кэлли явно не знает, что сказать.

– Ты… думала о том, чтобы найти свою мать?

Я скорее умру, чем скажу Кэлли, что уже пыталась ее найти, а единственную зацепку услышала только от шестилетней девочки в трейлерном парке. Я закрываю лицо руками.

Я не готова к тому, что в следующий момент делает Кэлли: она кладет руку мне на плечо. Слова вылетают на одном дыхании:

– Я не люблю, когда меня трогают.

Кэлли отдергивает руку, как будто обжегшись.

– Прости. – Она зажимает ладони между колен.

Я закрываю глаза.

– Сначала надо найти Денни, – говорю я. Какой еще у меня выбор? Мать прячется от «монстра».

Да и, потом, чем мне поможет мама? Она повезла нас на ту заправку десять лет назад, редко выходила из своей спальни после того, как папу посадили, не сообщила в полицию о пропаже Джослин – все это говорит только об одном.

Мать я потеряла задолго до того, как она исчезла из моей жизни.

– Джослин сказала полиции, что в ночь убийства Лори она была с Денни, – говорю я. – Они считают, что он вместе с Фейберами был замешан во взрыве метамфетаминной лаборатории.

Кэлли обдумывает то, что я сказала.

– Если твоя сестра тогда была не с Денни, то чем она занималась?

– Не знаю, но, надеюсь, что знает Денни. – Я замолкаю. – Каковы шансы, что парня, который уклоняется от обвинений в наркотиках, можно будет отыскать в телефонном справочнике?

Кэлли хмыкает. Комок чуть отступает от горла. Она переключает передачу и выезжает с парковки. Денни Дэнзинг. Я представляю, как записываю это имя ручкой на запястье, хоть в этом и нет нужды: услышав однажды, я уже ни за что его не забуду.

Мы заезжаем в аптеку, потому что Кэлли надо забрать лекарства по рецепту. Пока Кэлли стоит в очереди, я сную по рядам, хоть мне и ничего не нужно: просто устала стоять на одном месте и отнимать у людей свободное пространство. Я затеваю игру, гадая, на каких лекарствах сидит Кэлли. Возможно, на транквилизаторах, которые меня заставляла принимать бабушка.

Вдруг замечаю девушку: она стоит возле кассы и покупает банку радиоактивного «гаторейда», который дают детям, если их выворачивает наизнанку. Я едва не принимаю ее за другую – но это, конечно, не она, ведь ее уже нет в живых. Ариэль. Ариэль, у которой вечно был красный нос от простуды и чиханий, которая трогала других сразу после того, как вытирала нос.

Я слежу за Кэти Каучински из ряда с косметикой, пока сзади не слышится голос Кэлли.

– Ты что делаешь? – Она сразу застывает на месте, завидев Кэти. Похоже, никто из нас не собирается с ней здороваться, пока Кэти, собрав сдачу, не поворачивается и мы не встречаемся взглядами.

– Привет, – шепчет она. У Кэти с сестрой больше всего различались голоса. От звука голоса Ариэль морщились даже учителя: она, похоже, не осознавала, насколько громко разговаривала, даже если говорила о чем-то заведомо постыдном, например, о покупке спортивного лифчика.

Кэти всегда была тихой. До сегодняшних похорон я в последний раз видела ее, когда ей было семь лет, и тогда она все еще сосала палец.

– Привет, – ласково отвечает ей Кэлли. У Кэти такой вид, как будто она ступила в зыбучий песок. Она не двигается, пока мы к ней подходим.

– Я тебе очень сочувствую, – продолжает Кэлли. – Я хотела сказать тебе это лично, еще вчера.

– Нам всем было тяжело, – отвечает Кэти так, что сразу понятно, что Кэлли в число этих людей не входит. Кэлли явно больно это слышать – я ей не завидую. Вот почему лучше всего оставаться в стороне: не приходится гадать, в каких ты отношениях с людьми.