сделал, но была уверена — лишь благодаря ему вернулся её настоящий сын. Вот что означали те цветы, незабудки, букетик которых она обнаружила вчера утром на своей подушке. Прощание. И обещание помнить.

Глава 23. Послесловие.

Давным-давно в здешних краях жил — был колдун, и звали его Кикеев Поликарп Дмитриевич. Он чурался мира, не признавал благ цивилизации и от того ушёл жить в лесную чащу. Увёл за собой несколько последователей — людей, жаждавших познать тайны чернокнижия.

Вместе они отстроили маленькое поселение в десяток домов и стали жить вдали от мира, в лесной тиши познавая тайны колдовства, которым учил Поликарп.

Сам же Поликарп более всего желал получить настоящую колдовскую мощь, с которой он мог бы повелевать силами природы и самой жизнью, обрести бессмертие. Но всё, на что хватало его способностей, так это на мелкие чёрные делишки — хворь навести или порчу. Исцелял тоже, да при этом и вред делал исподтишка — незаметно вытягивал часть жизненных сил у людей, обращавшихся за помощью. Тем самым себе жизнь и продлевал, оттого и в пятьдесят лет выглядел на тридцать.

Но вот что он действительно умел — так это черпать колдовскую силу прямиком из Нави, да вот только не для себя, для других. Если приходила к нему какая женщина, искренне желавшая ведьмой стать, он помогал. Злился, правда, от того что для себя не может немного силы зачерпнуть.

Однажды привёл он в дом жену. Кто такая и откуда взялась — никто не знал, но то, что в ней ключом била та самая сила, о которой мечтал Поликарп, видно было за версту.

Одним шепотком умела та женщина свести человека в могилу. Её боялись, а Поликарп преклонялся перед ней. Звали её Агафья.

Минуло время, поселение потихоньку расширялось, именовали его теперь Кикеевкой — по фамилии основателя. Постепенно приходили новые люди, желавшие уединиться от мира или соприкоснуться с могуществом сильной колдуньи.

У Агафьи и Поликарпа родилась дочь, ничем не приметная девчушка. Когда она из девочки превратилась в девушку, Поликарп пропал — говорили, будто Агафья его свела в могилу. Слухи те были не беспочвенны, потому как кто-то из соседей обнаружил на заднем дворе Агафьи человеческие кости, разложенные на солнце — сушиться, да отбеливаться, и сопоставил эту находку с исчезновением Поликарпа.

Сама она после исчезновения супруга изменилась — всё чаще уходила в лес и подолгу там оставалась. С людьми и вовсе общаться перестала, да они и сами не стремились.

Однажды она не вернулась из леса, а дочь её, Аннушка, постепенно также прослыла колдуньей. Злобной была и нелюдимой, поселилась на краю деревни и гостей принимала только тех, кто за колдовской помощью приходил.

Люди вроде как не хотели, а приходили — куда деваться? Других поселений поблизости в то время не было, и случись захворать — к кому идти, как не к местной знахарке?

И что с того, что у её дома часто поутру обнаруживались следы копыт, будто сам чёрт приходил? Да и то, что, бывает воет она на луну, подобно волчице, тоже не беда, если от этого никто не страдает.

Вот только, получившие помощь, вскоре начинали болеть, чахли на глазах, а то и вовсе помирали. Мужа у Аннушки не было, только полюбовник, Тимофей Куропатов. Каждый в поселении недоумевал как мужик этот связался с ведьмой-то, и были уверены — приворожила. А как родила Аннушка дочку, так Тимофей и пропал, подобно Поликарпу.

Девочку назвали Антониной и была она нравом ещё похуже матери. На людей бросалась, голоса слышала и постоянно разговаривала с ними. От кого у неё ребёночек появился — никто так и не узнал.

Матерью Антонина побыла не долго, да и ребёнок постоянно плакал у неё. Сердобольные соседки норовили помочь, но ведьма не слишком-то пускала их в дом.

Никто не знал даже имени девочки, а когда та начала подрастать, соседи между собой прозвали её Надеждой, потому что оказалась она полной противоположностью матери и бабки, росла доброй и отзывчивой.

Одна из соседок — одинокая старая женщина — постоянно привечала Надежду у себя, угощала вкусной едой и дарила новые вещи. Жаль ей было хорошую девочку, ведь у Антонины она ходила в лохмотьях.

Кто, знает, может быть, эта доброта старой женщины и оберегла душу Надежды от зла, не позволила ей уподобиться тёмным ведьмам, когда настало её время.

Когда исполнилось Надежде восемнадцать, и пришла пора принимать колдовской дар, мать воспротивилась — не хотела с силой расставаться, которая давала ей чувство власти и продлевала молодость. Она всё чаще разговаривала сама с собой, окружающий мир воспринимала иначе — будто какую-то помеху, витала в иной, своей собственной реальности.

Так или иначе, задумала она перечить судьбе, и не повела дочь на встречу с духом Агафьи, а решила убить Надежду — утопить в болоте. Может, так она не только силу при себе оставит, но и ещё чего-нибудь ей перепадёт от хозяина Нави. Вон, бабка её, Агафья, принесла в жертву муженька своего и бессмертие обрела, стала хранительницей. Кости его до сих пор при ней, несмотря на то, что она уже сама и не ходит по земле живых. Да ей и ни к чему ходить-то, ведь теперь вся лесная нечисть у неё на побегушках. А останки Поликарпа для неё вроде ключа между мирами.

Но как раз в то время, когда Антонина попыталась воплотить в реальность задуманное зло, мимо проходил охотник — Золотухин Пётр. Увидев, как ведьма пытается утопить свою дочь, он, не раздумывая, вскинул ружьё и выстрелил.

Надежду вытащил из трясины, отвёл домой. Долго не могли они в глаза друг другу смотреть, но тем не менее Пётр всё чаще захаживал в гости — приносил дичь и ягоды лесные. А после они поженились, и родилась у них дочь — Глафира, а попозже — вторая, Марфа.

Красотой и нравом уродились они в мать, чему та не могла нарадоваться. Учила она дочерей только доброму, наставляла в познании трав и минералов, обучала их обеих знахарской премудрости, зная, что скоро придётся сделать тяжёлый выбор, и обременить одну из них колдовским даром, связью с потусторонним миром.

Но, судьба распорядилась иначе.