– Но он боялся, что они причинят зло другим. Он был жесток только потому, что хотел добра.

– Такое добро приводит к войне… Как та.

Талия замолчала. Нели была права. Это знали все мы трое.

– Нели, бороться надо… Пусть различить зло и добро не так просто даже в сказке, но если бы Трэйн не пошёл против Барни, разве ты была бы сейчас здесь?

Теперь уже Нели закусила губу и отвернулась.

– А ведь Барни был в своём праве. И он никому не причинил зла.

Я смотрел на Талию, с трудом скрывая удивление. Это были не те слова, которых я ждал от тёмной. Это были не те слова, которых я ждал от Талии.

– В другой раз мы принесём тебе другие книги. Не про войну, – сказала она, – если хочешь.

– Хочу, – Нели кивнула и повернулась ко мне, – в любом случае спасибо, мастер Трэйн. Мне было очень приятно, что вы решили дать их мне.

– Да брось, – я постарался выровнять сердцебиение, – Тали права, мы принесём тебе ещё книг. Более интересных. А сейчас нам надо бы идти. Просто скажи Ли, что мы заходили и что я пока ещё жив.

– Как скажете, мастер Трэйн.

Девчушка поднялась и присела в грациозном книксене – я узнал знакомые манеры Лиаро в движениях её руки. Мы тоже встали и, захватив книги, двинулись к выходу. Остановились мы уже на набережной.

– Тали, – позвал я, и магесса, шедшая чуть впереди, обернулась, – что всё это значит?

Талия пожала плечами. Она стояла, прижав к груди книги и пытаясь не подставлять их под струи дождя. В её позе сквозила странная бережность, хотя книги и были не самыми ценными.

– Я подумала, – произнесла она медленно, – что ты хотел сказать именно это. Я была неправа?

Я молчал. Наверное, она была права. Вот только я не стал бы тратить силы на то, чтобы убеждать в доброте имперских героев ребёнка, который потерял всё на войне.

– Но сам ты веришь, – сказала она, снова не обращая внимания на то, что я ни произнес ни слова вслух.

Я покачал головой.

– Времена Белфондов прошли. Если и наступали когда-то.

Талия пожала плечами. Она подошла ко мне вплотную и заглянула в глаза.

– А мне всегда нравился Белфонд. В детстве я мечтала, что он приедет за мной и заберёт в путешествие с собой.

Не сдержавшись, я усмехнулся.

– А ты не думала, что к тому времени, когда он доедет до тебя, он станет старым и горбатым и уже сам не захочет путешествовать?

Талия пожала плечами и тоже улыбнулась одним уголком губ.

– Тогда я бы подарила ему вторую молодость и снова наполнила силами. Я же чародейка, – уголки её губ опять поползли вниз. – Была.

Я вздохнул и приобнял её, стараясь укрыть от дождя своим телом.

– Талия, я не могу найти ведьмака по тем двум приметам.

– Я знаю, – она кивнула и отвернулась к морю.

– Но я мог бы заглянуть в твою память ещё раз.

– Я знаю, – произнесла она снова и крепче сжала книги.

– Только туда, куда ты меня пустишь. Но мне нужно увидеть те места, по которым шли ведьмаки.

Талия закусила губу.

– Я знаю, что ты не хочешь вспоминать и не хочешь, чтобы я знал, но иначе мы можем потратить месяцы на поиски. А я вижу, что ты хочешь покончить с этим как можно скорее.

– Да, – она опустила глаза.

– Тогда…

– Да, – повторила она и снова посмотрела на меня, – да, Трэйн, да. Если ты возьмёшь меня путешествовать с собой.

Третьи сутки льёт дождь. Ведьмаки всё злее день ото дня. Других двоих увели, и она лишь изредка слышит сдавленные стоны. В груди леденеет от этих звуков, но надо выжить. Так они обещали друг другу. Ведьмаки почти не трогают её – лишь на коротких привалах, не отвязывая рук от крупа лошади. Мантия пропиталась ими насквозь. Превратилась в отвратительный липкий балахон, который хочется содрать с себя… Но только не для того, чтобы показать им своё обнажённое тело.

Сейчас ведьмаки остановились на ночёвку, но она знает, что отряд тронется с места ещё до рассвета. И скорее всего, её они так и не отвяжут. Она разминает затёкшие пальцы. Их не слишком волнуют её руки. Напротив, должно быть, они будут рады, если запястья отсохнут. Но она ещё не сдалась. Она улучит момент и уйдёт. Вот только когда… И куда?

Быстрый взгляд на закат, где садится за горы налитое красным солнце. Там только джунгли, и слышится в сумерках чей-то вой. На востоке море. Если бы найти способ спуститься… Но не с такими руками. В любом случае она вряд ли добежит даже до ближайших камней. Тем более, что один из ведьмаков направляется к ней. Черноволосый. На груди золотой орёл. Она не запоминает лиц. В этом нет смысла. Так даже лучше – не знать, кто именно подходит сзади. Просто немного потерпеть, ведь они не требуют, чтобы она что-то делала…

Привычная боль. Только не думать. Её здесь нет. Это – не она. Лучше поразмышлять о другом. Интересно, куда ведьмачий отряд так торопится? Будто бежит от кого-то…

– Сладкая моя, – грубая рука тянет за волосы назад. Липкие губы касаются шеи.

Нет. Нет. Нет. Её здесь нет.

– Поцелуй меня.

Нет. Нет. Нет. Это не её губы отвечают на жадный поцелуй. Рука ведьмака у неё на спине. Он слишком нежен. Значит….

– Нет!

Бесполезно кричать, когда боль пронзает тело с новой силой.

– Дарг! – чей-то голос вдали.

Их будет двое? Нет. Нет. Нет!

Нет…

Тот, кого зовут Дарг, отодвигается и уходит прочь. Но боль остаётся. Она и так почти не проходит, но в такие моменты она сильнее всего. Она падает на колени, и полы мантии оседают в грязь. Взгляд опускается на бурую жижу под ногами. Тошнота подступает к горлу, и она торопливо запрокидывает голову вверх, чтобы не ночевать в грязи.

Звёзды. Такие маленькие и яркие на синем куполе небосвода. Она и не заметила, как дождь утих, но это лишь на время. Час, может, два – и ледяная вода снова хлынет вниз. Такова осень в этих широтах. А пока есть немного времени, чтобы отвлечься от грязи и представить, что она ещё жива. Вот созвездие льва. Вот большая змея. Она так давно их не видела… С самого начала войны.

Но когда-нибудь всё это закончится. Она сбежит. Вот только бы не так часто наступала эта тьма, которая лишает разума и сил…

***

– Тали?

Она сидит в кресле напротив, и я, как и в прошлый раз, держу в ладонях её дрожащие кисти.

– Всё хорошо, – вот только губы у неё бледные как мел.

Я тяну её руки на себя и осторожно целую, сантиметр за сантиметром. «Они важны для меня, Тали. Все, что есть в тебе – важно. И ты никогда больше не испытаешь такой боли. Если я ещё хоть что-то могу в этом мире, то я сделаю это для тебя. Я никогда не решусь сказать тебе это. Языка достигают только три слова, которые я скоро изотру до дыр: „Я тебя люблю“. Но я надеюсь, ты слышишь меня, потому что только так я смогу передать тебе всё то, что стоит за ними. Ты – моё чудо. Моя вера. Всё, что ещё живо во мне – это ты».