— Слышишь, что Карл Иванович говорит? Он зря говоритьне станет! — уважительно пророкотала тетка и погладила своего спутника покепке.

— Да откуда здесь крысы? — недоверчиво воскликнулВасильич. — Здание новое, всего-то три года как построено…

— Неважно, что новое! — не сдавалась тетка. —Здесь, на Васильевском острове, крыс просто море! Во-первых, гавань близко,во-вторых, старый фонд в большом количестве, так что в новые здания они тожесразу поселяются… на Шестой линии одни жили, «новые русские», тоже думали, чтоесли у них ремонт, то крысы не поселятся, так у них крысы собаку съели, породыротвейлер!

— Надо же! — ужаснулся Васильич. — Ну, разначальство велело, значит, надо… я человек маленький… только днем я вас всеравно не пущу, а то вы всех клиентов разгоните. Приходите после закрытия итравите на здоровье ваших крыс…

— После закрытия расценки будут двойные, —сообщила тетка.

— А мне-то что? Деньги же не мои!

Дверь за дератизаторами закрылась. Васильич украдкойвзглянул на часы и повернулся ко мне:

— Ну, дочка, выпьешь еще чайку?

— Да вообще-то мне уходить надо… — протянулая. — Мне к четырем еще в одну фирму непременно нужно успеть, а тоначальник заругается… он у меня строгий…

— Ну подожди. — Васильич занервничал. — Тотебе «Посейдон» нужен, а то подождать не можешь…

— Ну, еще немножко подожду… — Я отломила ещекусочек печенья и бросила взгляд на стойку с мониторами.

— И много тебе платят? — завел Васильич разговорна животрепещущую тему.

— Ой, и не спрашивайте! — отмахнулась я. —Копейки! И то вечно задерживают… а мне еще за жилье платить надо, комнату яснимаю, а это ох как дорого…

В это время из динамика донесся голос второго охранника:

— Васильич, подойди-ка на минутку, тут Вахромеевакакие-то спрашивают…

Отставник встрепенулся, двинулся к выходу, но перед дверьюзадержался и настороженно взглянул на меня:

— Ты только, дочка, никуда не уходи, дождись меня! Чайпока пей. Я быстро. Вернусь и узнаю про твой «Посейдон»…

— Хорошо, дяденька! — Я послала вслед ему самуюнаивную из своих улыбок.

Едва дверь закрылась за Васильичем, я вскочила и подошла кстеллажу с кассетами. Пленки с пометками «стоянка», «лифты», «холл» меня неинтересовали, на остальных кассетах были написаны от руки названия фирм, арендовавшихв «Кавалергарде» офисные помещения.

Я просматривала эти незнакомые названия, сама не зная, чторассчитываю найти.

Чтобы разглядеть надписи на самой нижней полке, мне пришлосьопуститься на колени.

На этой полке кассеты больше выступали вперед, как будтопозади, за ними, было еще что-то спрятано. Я оглянулась на дверь и торопливовытащила несколько коробок.

Как я и подозревала, за ними стояло еще несколько кассет —не корешком вперед, как в первом ряду, а боком, плашмя, чтобы не занимать многоместа. Я выхватила эти кассеты со стеллажа, взглянула на корешки с надписью.

И поняла, что не зря занялась этими поисками.

На одной из кассет было неровным, наклонным почеркомнаписано знакомое название — «Астролябия».

Но это было не все.

Наклейка с надписью была прилеплена к корешку кассетынеровно, из-под нее выглядывал краешек еще одной, более старой этикетки.

Волнуясь, боясь, что Васильич вернется и застанет меня заэтим подозрительным занятием, я подцепила кончиком ногтя верхнюю этикетку иосторожно отделила ее от кассеты.

Под ней была вторая этикетка, на которой тем же самымпочерком было написано: «Посейдон».

Так вот оно что!

Собственно, я еще не вполне поняла, что значит этонеожиданное открытие, но не сомневалась в его важности.

Сунув кассету за пазуху, я торопливо попихала остальные напрежнее место и едва успела вернуться за стол, как входная дверь приоткрылась ивернулся Васильич.

— Ну как, дочка, не заскучала? — проговорил онприторно-сладким голосом, в то же время быстро оглядывая помещение.

— Что вы, дяденька! — Я широко улыбнулась. —Хоть отдохнула немножко! Тут у вас так хорошо…

— Ну и славно, — взгляд отставникасмягчился. — Ты, дочка, сама-то откуда?

— Из Саратова, — выпалила я первое попавшеесяназвание, моля бога, чтобы Васильич не приступил к подробным расспросам. ВСаратове мне бывать не доводилось, и я могла проколоться на самых простыхвопросах — названиях улиц, площадей…

Но Васильича волновали другие вещи. Он покосился на стенныечасы. С телефонного разговора прошло уже двенадцать минут.

— И как там у вас, в Саратове? — проговорил он споказным интересом. — Работа есть?

— Плохо с работой! — вздохнула я. — Была быработа — неужто бы я уехала из дому?

— А образование у тебя какое?

— Десять классов! — Я наивно заморгала глазами.

— Учиться надо, дочка! — проговорил Васильичнаставительно. — Без образования сейчас никуда. У меня своя дочка примернокак ты, тоже учиться не хотела, думала, замуж выйдет, а где сейчас хорошегочеловека найти?

— Да, хорошего человека найти непросто… —согласилась я и снова взглянула на монитор, где была видна стоянка перед входомв офисный центр.

На площадку въехала темно-зеленая машина, ее дверцыраспахнулись, из машины выбрались трое мужчин в черном.

— Я еще на минутку выйду, — сообщила я сглуповатой улыбкой, — что-то мне от чая нехорошо стало…

— Подожди минутку… — Васильич вскочил и попыталсяостановить меня, но я ловко обошла его и устремилась к двери, скороговоркойвыпалив: — Ой, мамочки… мне срочно… да я сейчас вернусь…

Я стрелой вылетела в холл.

В дверях как раз появились трое в черном, они оглядывалисьпо сторонам, оценивая обстановку. Я стремглав метнулась к туалету, в дверях егона секунду оглянулась и успела заметить Васильича, который появился за стойкойи делал вошедшим выразительные знаки.

В туалете слева от входа находилась крошечная каморка, гдездешняя уборщица держала свой инвентарь. Я увидела яркое пластмассовое ведро,швабру. На крючке висел голубой халат с логотипом офисного центра.

Решение созрело мгновенно.

Я натянула халатик, повязала голову голубой косынкой,которую нашла в кармане халата, набрала в ведро воды и спиной вперед выбраласьв холл, волоча за собой красное ведро.

Боковым зрением я увидела, что Васильич переговаривается слюдьми в черном. Те выслушали его и направились к туалету, то есть — прямикомко мне. Согнувшись в три погибели, я разлила по полу полведра воды и приняласьразмазывать ее тряпкой.