— Тенгиз, сдэлай эта дэвушка все, что она скажет. Какмне сдэлай, все самый лучший. Помидор, пэрсик, черэшня — все сдэлай! Этадэвушка — моя подруга, хороший подруга!

— А как насчет денег, Ашот-джан? — заискивающимтоном проговорил продавец.

— Ай, Тенгиз, пей моя кровь! Дам тебе еще врэмя… дамтебе три дня.

— Спасибо, Ашот-джан! — Продавец расцвел, каквесенний сад, обернулся ко мне и затараторил: — Все что надо выбирай! Я тебевсе самое лучшее дам!

Я застеснялась и выбрала немного помидоров, яблок и зелени.Когда потянулась за кошельком — продавец замахал на меня руками:

— Не надо денег, какие деньги? Ты Ашота подруга! —И он возвел глаза к небу, чтобы показать, каким большим авторитетом пользуетсяв его мире маленький Ашот.

Подхватив пакет с витаминами, я двинулась в сторону метро.

Ашот в сопровождении своих телохранителей стоял неподалеку,мирно беседуя с пожилым солидным милиционером. Увидев меня, он замахал рукой ипрервал разговор, бросив милиционеру:

— Бывай, Пэтрович!

Подойдя ко мне, расплылся в улыбке и спросил:

— Ну что, дорогая, Тенгиз все тебе дал?

— Все, все, — отозвалась я. — Большое тебеспасибо…

— Вах, какой спасибо? — отмахнулся Ашот. — Тыко мне по-людски, и я к тебе по-людски! Мы с тобой друзья, верно?

— Верно, — согласилась я.

— Может, тебя подвэзти надо? Я на машине, живо довэзу…куда хочэшь довэзу…

— Спасибо, — поблагодарила я и хотела ужераспрощаться с вежливым коротышкой, как вдруг у меня мелькнула интереснаямысль. — Слушай, Ашот… — Я невольно понизила голос и огляделась посторонам. — Со мной тут такая история приключилась…

И, не вдаваясь в лишние подробности, я рассказала ему освоем визите в бизнес-центр «Кавалергард», о том, как охранник Васильич сдалменя каким-то темным личностям, от которых я с трудом сумела сбежать.

— Убью гада! — пообещал Ашот, грозно вылупив своивыразительные черные глаза.

— Убивать не стоит, — засомневалась я, — авот если бы вы с друзьями… — Я покосилась на молчаливыхмордоворотов, — если бы вы с друзьями могли этого Васильича немножкоприпугнуть и узнать, кому он звонил и кто такие эти «люди в черном», которые поего звонку примчались в бизнес-центр… я была бы тебе очень благодарна!

— Мы ведь друзья! — заверил меня Ашот. — Адля друга я все сдэлаю! Гдэ этот бизнез-шмизнес? Нэт, нэ надо ничего говорить,со мной поедешь, сама все покажешь! Вован, подгоняй «бэху»!

Один из его подручных по-прежнему молча удалился и черезминуту подъехал к нам на черной «БМВ» с тонированными стеклами. Второймордоворот уселся рядом с водителем, мы с Ашотом расположились на заднемсиденье.

— Ашотик, — обратилась я к коротышке, как толькомашина тронулась, — а что, парни твои — они глухонемые? Что они все времямолчат?

— Зачэм глухой-немой? — обиделся Ашот. — Ониробкий очэнь, очэнь стэснительный! Когда нэ знаешь, что говорить — лучшемолчать, вэрно? Вот они и молчат, а я за них говорю! Потому я старший, потому ябригадир! Понятно?

Десять минут спустя наша машина остановилась перед«Кавалергардом». Ашот выглянул в окно машины, поманил охранника стоянки. Тотпоспешно приблизился, подобострастно склонился к открытому окошку.

— Послушай, дорогой, ты знаешь Васильича?

— Как же, конечно, знаю! — отчеканил охранник.

— Сходи к нему, дорогой, скажи — друг его ждет настоянке, поговорить хочэт! — В дополнение к словам Ашот сунул в рукуохраннику сторублевку.

Тот скрылся в дверях бизнес-центра.

Минуту спустя на пороге появилась тощая фигура Васильича.

— Этот? — уточнил Ашот, повернувшись ко мне.

— Этот! — подтвердила я.

Ашот снова выглянул в окно и помахал доблестному охранникурукой.

Тот неторопливо приблизился к «БМВ» и осведомился:

— Ты, что ли, поговорить хотел? А на какую, к примеру,тему?

— Садись, дорогой! — Ашот гостеприимно распахнулдверцу машины. — Садись, в ногах правды нэт!

— Чего это я к тебе сяду? — подозрительнопроговорил Васильич и попытался заглянуть в салон «бэхи».

— Сядешь, дорогой, сядешь! — И Ашот помахал ввоздухе сложенной вдвое зеленой купюрой.

— Может, и сяду, — пробормотал Васильич. —Отчего не сесть к хорошему человеку…

Он умостился рядом с Ашотом на заднее сиденье, повернулся кнему… и только тогда заметил меня.

Васильич попробовал выскочить из машины, но Ашот ужезахлопнул дверцу и заблокировал замок.

— Это что такое, — забормотал отставник. — Яничего не знаю! Меня ваши дела не касаются! Выпустите меня сей же час обратно,мне на работу надо!

— Выпустим, дорогой, непремэнно выпустим! —пообещал Ашот, но тут же повернулся к водителю: — Поезжай, Вован, поезжайотсюда!

Машина сорвалась с места и через несколько минут выехала набезлюдную набережную реки Смоленки.

Там «бэха» затормозила, Ашот повернулся к Васильичу ипроговорил:

— Нэхорошо, дорогой! Нэхорошо!

— Чего нехорошо? Чего ваще тебе от меня надо? —заныл отставник. — Я человек бедный, маленький, с меня взять нечего… тыменя, наверное, с кем-то перепутал…

— Ни с кем я тебя нэ пэрепутал! — Ашот выпучилглаза. — Ты нэхорошим лудям звонил? Ты им дэвушка сдавал? Дэвушка —подруга моя! Нэхорошо! А еще старый человэк!

— Я ничего не знаю! — жалобно бормоталВасильич. — Даже не понимаю, про что такое ты говоришь!

— Жалко! — вздохнул Ашот и замолчал.

— Чего тебе жалко? — подозрительно проговорилВасильич, когда молчание затянулось.

— Дэтей твоих жалко! — отозвался Антон. — Утебя дэти есть?

— Есть, дочка! — оживился отставник.

— Вот ее жалко… — И Ашот выразительно закатилглаза. — Плакать будэт…

— Отчего это моя дочка плакать будэт? — Отволнения Васильич тоже заговорил с кавказским акцентом.

— Когда тэбя в речка найдут, дочка плакатьбудэт! — пояснил Ашот и со значением посмотрел в сторону реки.

— Не надо в речку! — забеспокоилсяВасильич. — Зачем в речку? Я же не знал, что она — твоя подруга!

— Тэперь знаешь, — печально проговорил Ашот.

— Ну, велели они мне позвонить, ежели кто про этот«Посейдон» спрашивать будет… — начал колоться бравый отставник.

— Кто — они? — спросила я, перегнувшись черезАшота.