Она хотела погладить руку Ванды, но дочь отдернула ее.

– Поэтому мне стоит отречься от своего происхождения точно так же, как это сделала ты? – воскликнула девушка. – Забыть о том, что мы постоянно разговариваем на немецком языке? Почему, например, у нас не бывает немецкой еды? Почему мы отмечаем День благодарения вместо Праздника урожая?

На это мать не знала, что ответить! Поэтому она поспешила сменить тему, как всегда поступала, когда разговор становился неприятным.

– А как ты смотришь на то, чтобы этой осенью начать теннисные тренировки? Уже очень много дам заинтересовались этим видом спорта. Белые костюмы, которые надевают на игру, весьма привлекательны. Мне кажется, ты могла бы также заняться верховой ездой вместе с твоей кузиной Дороти! Галоп утром в парке – лучше нельзя себе и представить. Дороти только и мечтает об этом.

Ванда лишь отмахнулась. Теннис и верховая езда… В следующий раз мать предложит ей отправиться в церковный хор!

Взобравшись на крышу, девушка сощурилась: вечернее солнце как раз садилось за многоэтажное здание напротив. День был свежий, утром прошел сильный дождь, и сейчас, вечером, заметно ощущалась прохлада. Пока Ванда отыскала свое любимое место – маленький выступ каминной стенки, – девушку уже бил озноб. Еще немного – и зимний ветер сделает ее пребывание здесь совершенно невозможным.

Пара любопытных голубей встретила ее приход своим «гуррр-гурр». Ванда отогнала птиц. Сегодня для них не было крошек немецкого хлеба. И никаких историй о родине. Не успела она опомниться, как по щеке покатились слезы.

Она так скучала по Марии!

– Что же мне теперь делать? – прошептала она, пока голуби семенили по луже, образовавшейся после дождя.

«У каждого человека в жизни есть предназначение, нужно только его осознать. Есть оно и у тебя», – утверждала Мария. Эти слова звучали тогда так правдоподобно!

Ванда погладила холодную каменную плитку, на которой сидела. Еще неделю назад она была теплой, и Мария сидела рядом, держа на коленях блокнот для рисования. Несмотря на протест Ванды, Мария все же нарисовала ее портрет. «Как в старые добрые времена, когда ты еще была маленькой и даже ползать не могла. Тогда твоя мать могла увешать все стены твоими изображениями вместо обоев – так часто я тебя рисовала!» – смеясь, призналась Мария. Ванда тоже рассмеялась в ответ, заявив, что сегодня Рут, наверное, и слышать об этом не захочет. Это был один из тех солнечных моментов, когда все казалось легким и беззаботным. Когда Мария закончила ее портрет, она осторожно, словно он был для нее настоящей драгоценностью, закрыла блокнот. «Так я могу хоть что-то в память о тебе забрать с собой», – прошептала она.

Солнечный момент прошел. Это был их прощальный разговор.

И Ванда для Марии его немало усложнила. Были слезы разочарования, звучали резкие слова. Племянница упрекнула тетку в том, что та бросает ее в беде, чем явно ранила ее. Понадобилось совсем немного, чтобы Мария тоже разревелась.

– Мне очень жаль, что ты видишь все в таком свете, – ответила она. – Но я больше не смогу тебе помогать. Да я и не могла бы этого сделать, даже если бы осталась еще на несколько недель! Ты должна сама выяснить, чем ты хочешь заниматься в будущем.

А потом она сказала фразу о предназначении в жизни.

Как бы Ванда хотела ей верить! Но вместо этого она ответила:

– А если я – позорное исключение? Может, Господь Бог создал меня совершенно бесполезным человеком? Ты должна согласиться, что все идет к этому.

Мария улыбнулась.

– Ты – нетерпеливое создание! Может, у Господа Бога был план, чтобы тебе это не так просто было понять, как другим женщинам. Иначе он давно бы уже надоумил Гарольда сделать тебе предложение, правда? А если бы ты ошиблась, то была бы замужней женщиной с младенцем на руках.

– Все еще может быть, – тихо ответила Ванда.

В последнее время Гарольд делал странные намеки, что скоро в его жизни все изменится и тому подобное. Что эти изменения коснутся и Ванды. И девушка каждый раз спешила сменить тему.

– А если мое предназначение в жизни – стать женой банкира? В самом деле? – вопрошала она, поражаясь тому, насколько ужасна сама мысль об этом.

– Есть женщины, для которых любовь к мужу – смысл их жизни. Твоя мать – одно из таких удивительных созданий, – усмехнувшись, ответила Мария. – Лично я не могла бы представить себя в такой роли. Я сильно люблю Франко, но, если бы он не пообещал мне, что я смогу продолжать работу, думаю, я бы с ним не поехала. Но он так мил и великодушен! Он едет в Монте-Верита только ради меня, можешь себе такое представить?

Ванда нахмурилась.

– Я считала, что вы отправляетесь в Швейцарию из-за Шерлейн. Пандора что-то говорила о запущенной болезни, которую поэтессе нужно срочно лечить.

Мария объяснила, что поездкой в Лаго-Маджоре они убивают сразу двух зайцев, нет, даже трех. Во-первых, они отправят Шерлейн в здоровый климат, подальше от пагубного влияния большого города. Во-вторых, Мария тешила себя мыслью, что в Монте-Верита сможет пообщаться с творческими людьми со всей Европы. Это побудило и Пандору присоединиться к ним. Мария не могла дождаться, когда после американского влияния на ее творчество подействует европейское. Как оно воздействовало, для Ванды оставалось неясным. Блокнот для рисования от рисунков Марии и так распух до предела! В-третьих, путешествие в Аскону и пребывание там немного отсрочит их поездку с Франко в Геную. Тут Мария замялась.

– Мне плохо от одной мысли, что впервые придется показаться отцу Франко и графине, – призналась она Ванде. – Я себе представить не могу, как провести хотя бы один день без Франко. Но иногда меня охватывает страх при мысли о будущем. Кроме того, мне еще не ясно, как это все преподнести Йоханне…

Ванда улыбнулась. В Лауше стало все вверх дном, после того как там узнали, что возвращение Марии на родину откладывается. Племянница не представляла, что случится, когда Йоханна узнает, что Мария отправилась вслед за красивым итальянцем в Геную!

Ванда вздохнула с тоской. Жизнь Марии казалась такой яркой и волнующей! У нее была удивительная профессия, подруга Пандора, красивый любовник и теперь еще такие волнительные планы на будущее!

У самой Ванды не было ничего. Учительница танцев и та уехала, а о любовнике вообще упоминать не стоило. Если Гарольд обнимал ее, то как старший брат, такими же были и их поцелуи – сухими и отстраненными. И о поездке в Германию можно было пока только мечтать. Она уже раз десять пыталась уговорить родителей, но пока так и не добилась от них согласия.

Ванда закрыла глаза и глубоко вздохнула. Как пахнет в Германии?

Она часто пыталась представить то, о чем рассказывала Мария. Перед глазами представала ярмарка, которая проходила каждое воскресенье в соседнем Зонненберге. Пахло ли там сладкой сахарной ватой? Разносился ли запах рыбы, как внизу, в порту? И еще люди. Ванда пыталась представить себе группу женщин, таких как ее тетка Йоханна, которые делают там закупки. Во что они одеты? Были ли они знакомы? Смеялись ли вместе? Была ли среди них Ева Хаймер?