– Кажется, ей это нравится, – прошептала Ана.

– Она здесь постоянно выступает, – тихо отозвался Рамсон, медленно хлопая в ладоши. Он не сводил взгляда со сцены, зубы его были сжаты, а плечи напряжены.

– Она сотрудничает с брокерами.

– По договору?

– Да, но… – Рамсон замялся, и впервые за время их знакомства Ана видела, как он не может подобрать нужных слов. – Ее не заставляли работать на них, если ты об этом. Она сотрудничает с брокерами.

Не заставляли, мысленно повторила Ана, поворачиваясь обратно к сцене, где Ледяная королева крутила пируэты, танцуя на распускающихся под ее ногами ледяных цветах.

Публика охала и ахала, когда аффинитка взмахом руки создавала живые скульптуры изо льда. Розовый всполох в воздухе превращался в изящного скачущего оленя. Другие всполохи приняли форму стаи бегущих волков, крадущегося кирилийского тигра, валькрифа.

«Это было больше, чем просто шоу», – подумала Ана. Это была чертова демонстрация того, как приходится аффинитам работать, чтобы выжить… Укор тем, кто слепо верил в собственную добродетель и правоту и в то же время безучастно смотрел на насилие и издевательства над теми, кто не мог сопротивляться. Мэй. Зерновая аффинитка в Кирове. И аффиниты, стоявшие в коридорах и ждавшие своей очереди быть выставленными на всеобщее обозрение, как куклы.

Все те страдания и боль, скрытые за помпезным шоу, сияющими ледяными скульптурами, блестящими костюмами…

Ледяная королева опустила ладони на землю. Под ее ногами выросла ледяная колонна. Она поднималась все выше и выше, пока не сравнялась с краем защитного экрана…

Ледяная королева перемахнула через стеклянную стену, приземлилась на два ледяных столба, которые, постепенно уменьшаясь, спускали ее прямо к Богдану. Лучники, стоящие на позициях под потолком, не пытались ее остановить.

Ледяная королева ступила на мраморную сцену и низко поклонилась.

– Дамы и господа, – вскричал Богдан. – Ледяная королева!

Под гром аплодисментов Богдан взял руки королевы и поднес к губам. Она лукаво ему улыбнулась, а потом, сияя, повернулась к публике и помахала рукой.

– Следующая на нашей сцене – Лесная нимфа!

– Рамсон, – голос Аны звучал тихо и тревожно. – Он не объявлял земляных аффинитов.

– Богдан сам выбирает, кого объявлять, а кого нет, – Рамсон бросил на нее беглый взгляд. – Терпение. Все лучшее достается тем, кто умеет ждать.

Дальше Ана молча смотрела шоу. Аффиниты друг за другом появлялись из-за занавеса, чтобы продемонстрировать свои силы. Сцена усеивалась лепестками цветов, ветками, землей; стекло экрана покрывалось туманом, инеем и водой. Толпа подбадривала или освистывала выступавших. А иногда, за пару златников, Богдан принимал заявки от аудитории, заставляя аффинитов на сцене выполнять просьбы зрителей. Самые популярные номера оборачивались золотым дождем, падающим к его ногам.

Ночь продолжалась, а Мэй все еще не появлялась. И все же Ана чувствовала, как по телу пробегает холодок. Она ничем не отличалась от аффинитов со сцены, чьи страдания были скрыты за тонким слоем краски и ярких костюмов. Чье существование презирали, но делали на нем деньги.

Мы будем продолжать лечение твоего недуга, говорил ей папа. Это для твоего же блага.

Ана сдерживала подступающие от осознания всего этого слезы, грудь сдавливало, и было трудно дышать. Папа любил только Ану, которая не была аффинитом, монстром или, как он сам говорил, деимховом. Он хотел спасти лишь эту Ану…

Подобным образом он хотел сохранить лишь ту часть своей империи, которую не считал безнадежной.

И до этого момента она тоже принимала только часть себя, а другую отторгала, прятала алые глаза и уродливые вены под капюшонами и перчатками. До сих пор она отчаянно хотела вырвать это из себя, превратиться в человека, которого можно любить целиком. В человека, который может показаться на свет, который достоин божьей милости.

Но кто… кто сказал, что другая часть, ее ли, или ее империи, не имеет ценности? Кто решил, что аффиниты не имеют права на любовь, не могут считаться людьми? И почему? Просто из-за того, что они отличаются от остальных?

В голову Ане пришла новая мысль, заглушившая крики толпы и бой барабанов.

Я должна это исправить.

– Дамы и господа! А теперь представление, которого вы так долго ждали, – голос Богдана вернул Ану в реальность. Толпа в предвкушении взволнованно загудела. – Выступления закончены, но ночь не состоится без поединка богов. Поприветствуйте нашего стального стрелка, непобедимого чемпиона Манежа!

Раздался одобрительный рев аудитории, барабаны стали отбивать новый ритм: низкий, зловещий и ровный. Ана потеряла всякую надежду.

В задней части сцены распахнулся занавес. На свет вышла массивная фигура. Он был огромен, броня его сияла, а мускулы вздымались под стальными пластинами. Дюжины белых шрамов покрывали его лысую голову и лицо, которое выглядело так, будто его протащили несколько километров по каменистой дороге. Он окинул зрителей злобным взглядом и оскалил свои металлические зубы.

– А сейчас, – прокричал Богдан: – на сцену выйдет наш новичок: ваши аплодисменты Духу ветра!

Бум-бум… да-бум-БУМ. Из-за драпировки, спотыкаясь на ходу, показалась еще одна фигура. При первом взгляде на нее Ана подумала, что это ребенок. Напрягая глаза в надежде рассмотреть синие, как море, глаза Мэй, она обнаружила, что новичок вовсе не ребенок. Это была молодая девушка. Темные облегающие брюки и рубашка только подчеркивали тщедушность ее тела. Она посмотрела наверх, и ореол черных волос вокруг ее лица засиял в огне факелов.

Кемейранка. Шепот пронесся сквозь толпу. Некоторые показывали на девушку пальцем.

Ана готова была сказать Рамсону, что им пора, но что-то привлекло ее внимание. Фигура, стоящая у выхода на сцену, прямо перед бархатным занавесом. Его бледно-голубые глаза внимательно изучали зрительный зал, а белесые волосы из-за освещения отливали красным.

Брокер. Тот, который в Кирове забрал Мэй у Аны.

Долго не раздумывая, Ана рванулась вперед и столкнулась со спинами стоявших перед ней людей. Кто-то выронил из рук стакан, и тот разбился о пол.

Мужчина, в которого она врезалась, развернулся. На его золотой маске было изображено карикатурное лицо с огромным ртом, уголки которого были завернуты вниз.

– Какого… – начал было он.

– Уйди с дороги, – выпалила Ана. Голубоглазый брокер мог исчезнуть в любую секунду – у нее не было времени. Ана призвала силу родства…

– Прощу прощения, милостивый господин.

На талию Аны опустилась рука. Между ней и мужчиной возник Рамсон, загораживая сцену. Ана попыталась вывернуться, но он крепко держал ее.

– Моя дама немного переборщила с вином! Еще бы, такое представление, как сегодня, не каждый день увидишь!