Иона отвернулся и подставил лицо солнцу, закрывая глаза. На его лице играло слабое подобие улыбки, когда он вновь опустил руку в океан и стал чертить круги на воде.

– Оставь его себе и запомни: сердце – твой компас, Острый-на-язык Рамсон.

Компас был старый и ржавый, бронзовое покрытие потемнело от времени и прикосновений. Стекло пожелтело, а маленькая бумажная карта под ним выглядела так, будто на нее пролили чай, а потом подожгли. Но он все еще работал. Рамсон положил его в карман и с тех пор всегда носил с собой. Он тер его на удачу и чтобы набраться смелости. Или просто чтобы напомнить себе, что у него был друг Иона и все будет хорошо.

Рамсон хранил этот компас до дня смерти Ионы, которая настигла его ровно через год. Тогда Рамсон швырнул компас в стену, а потом поднял и увидел, что под растрескавшимся стеклом стрелка вращалась, как неисправный штурвал, все быстрее и быстрее, пока ее очертания не превратились в размытый круг. После смерти Ионы Рамсон чувствовал себя так же: он был разбит, не мог выбрать правильное направление и бешено крутился.

Рамсон моргнул, и следы его воспоминаний исчезли. Он снова находился в небольшой избе. Огонь практически погас, а аффинитка – Ана, – прислонившись к стене напротив, смотрела на него поверх мерцающих угольков. Вокруг них плясали призраки, принимая обличья света и тени, и Рамсону казалось, что не он один сегодня встретился с призраками из прошлого.

– Я бы сказал Кровавой ведьме, что понимаю ее, – прошептал Рамсон. – Я тоже никому не хотел причинять боль.

Это было правдой лишь наполовину. После смерти Ионы Рамсон стал безжалостен. Он причинял боль всем, кто попадался ему на пути. И даже тем, кто просто проходил мимо.

Но Ана, широко раскрыв глаза, посмотрела на него. Любопытство на ее открытом, как книга, лице заставило его задуматься.

Чего ты хочешь? Исправить свои ошибки.

Чего ты хочешь? Я уже говорил.

Отомстить.

Таким было его кредо на протяжении последних семи лет, даже когда раскаленный сплав его ярости остывал до состояния холодной стали. Отомстить за то, что сделал его отец, за все уродливые недостатки этого чертового мира.

За собственные недостатки Рамсона, которые стоили Ионе Фишеру жизни.

Но он смотрел на свою ладонь, освещаемую угасающим пламенем костра, и, казалось, видел очертания лежащего в ней компаса. В ушах прозвучали слова Ионы. Ты можешь достичь каких угодно высот, но если ты делаешь это ради кого-то, – все бессмысленно. Живи для себя.

Казалось, что, подняв голову, Рамсон увидит у стены рядом с собой Иону, наблюдающего за ним из-под прикрытых ресниц.

Рамсон резко сжал кулак. Призраки исчезли, осталась только ведьма, сидящая перед ним. Она заснула, прислонившись к стене.

Такая легкая добыча. Он добился ее расположения, обманом заставил доверять ему, чтобы использовать потом в собственных целях.

Если бы все было так на самом деле, он запросто смог бы передать печально известную Кровавую ведьму Сальскова Аларику Керлану. Самая лучшая сделка, которую когда-либо совершал Рамсон, девчонка в обмен на возможность начать все с чистого листа.

Но лежа на твердом полу, подложив под голову руку вместо подушки, Рамсон задавался вопросом, почему то, что обещало быть таким легким, становилось все тяжелее и тяжелее.

За пять дней Рамсон и Ана добрались до Ново-Минска – огромного, многолюдного города на севере империи. Это был город контрастов, где белые мраморные дома с позолоченными крышами кичились своим богатством, возвышаясь над темными переулками, в которых можно было задохнуться от смрада сточных вод. По обеим сторонам мощеных мостовых сияли стеклянные витрины с выставленными на них роскошными шелковыми кечанами, золотыми украшениями, инкрустированными драгоценными камнями всех цветов и размеров, и другими блестящими безделушками, которые игриво подмигивали проходящим мимо Ане и Рамсону. Завернутая в шубы знать наводняла улицы. Люди с круглыми животами и пузатыми кошельками расхаживали в шаге от мрачных переулков, где, скрючившись, собирали милостыню полураздетые попрошайки.

Пока они шли по улице, Ана старалась держаться поближе к Рамсону. День клонился к вечеру, и косые лучи солнца падали на мраморные особняки. Пятидневная дорога утомила Ану. В одном из многочисленных трактиров, разбросанных по городу, они сняли комнату, и Ана с благодарностью упала на холодную кровать.

На часть денег, которые Ана отобрала у охотников за головами, Рамсон купил им одежду. Перекусив пирожками с говядиной и луком, Ана помылась и надела новый наряд. План на вечер: наведаться в Манеж.

Шелк и шифон мягко скользнули по ее коже. Когда Ана повернулась к единственному в ее съемной комнате разбитому зеркалу, чтобы посмотреть на себя, она вздрогнула. Платье было роскошным – ничего подобного за последний год она не надевала. Рамсон говорил, что только богачи могут позволить себе отдыхать в Манеже. Поэтому, чтобы попасть туда, им нужно было выглядеть и вести себя соответствующим образом.

Платье, как ей казалось, едва вписывалось в рамки приличия. Полуночно-черная ткань струилась по изгибам ее фигуры, как прохладная вода, и спадала на пол у ее ног. Глубокий вырез на спине заканчивался на уровне талии, и Ана была очень рада, что Рамсон купил ей еще и меховую накидку. Но все равно, без своего капюшона она чувствовала себя нагой.

Ана заплела косу и завернула ее в высокий пучок, пытаясь повторить одну из причесок, которую делали ей служанки во дворце. Она нанесла немного красной помады на губы, припудрила щеки и подвела сурьмой глаза. Она так давно не смотрелась в зеркало, а все эти сборы казались ей странной игрой, пародией на ее прошлое, которое уже не вернуть. За последний год ее кожа огрубела, на ней появились росчерки крошечных шрамов и царапин от падений, веток или столкновений со стихией. Губы ее были сухими и потрескавшимися.

Ана отклонилась назад, и ей показалось, что в зеркале она видит призрака: далекое эхо кронпринцессы Анастасии Катерьянны Михайловой.

Подумав о всех возможных вариантах развития ее жизни, о том, кем бы она стала, если бы какое-нибудь крошечное событие изменило ее судьбу, Ана ощутила, как к горлу подступил ком.

Она отогнала эти мысли и надела пару новеньких перчаток из черной замши. Глубоко вдохнула. Подняла подбородок.

В дверь три раза громко постучали. Итак, пришла пора действовать.

Ана с трудом узнала молодого человека, стоящего у двери. Рамсон, чисто выбритый, с зачесанными назад волосами. Грубый черный бушлат идеально сидел на его стройной фигуре. В таком костюме и с высокомерной улыбкой на лице он мог с легкостью сойти за сына какого-нибудь дворянина, спесивого молодого князя, который приехал в Ново-Минск, чтобы хорошенько покутить.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Ане было интересно, считает ли Рамсон, что она выглядит странно в этом дорогом наряде. Ее щеки зарделись, она отвернулась, судорожно придумывая тему для разговора. Лоск, который навел аферист, не обманет ее – сущность его это нисколько не изменило. Он все еще был опасен: волк в шкуре овечки. Стоит ей расслабиться, как его челюсти сомкнутся на ее шее.