Корд был слишком чутким и вежливым, чтобы давить на нее.

– Хочешь, оставайся. Ты же знаешь, у меня полно гостевых спален.

– Не откажусь. – Эйвери удивилась тому, как надломился ее голос. Она сглотнула ком в горле и обхватила себя руками. – Буду рада футболке, если предложение еще в силе.

– Конечно, – сказал Корд и скрылся в коридоре.

Эйвери с любопытством обвела взглядом гостиную. Давно она не приходила к Корду в гости, только на вечеринки, когда здесь толпился народ. В былые времена они с Эрис и Ледой постоянно проводили время у Корда вместе с ним и его друзьями – без присмотра взрослых было проще. Брайс не в счет. Эйвери вспомнила все их глупые поступки: как-то раз они поставили в морозилку стопки с желатином, а Корд слишком рано их вынул, и одна взорвалась фейерверком, усеяв липкими каплями весь потолок. А однажды они установили на огромной лестнице Корда горку, со смехом и визгом скатываясь вниз и отскакивая от пола. Идея, кажется, принадлежала Эрис: она видела подобные развлечения в голопередаче и хотела попробовать, а остальные подхватили, заразившись ее неиссякаемым энтузиазмом.

Все эти легкомысленные, детские шалости казались сейчас очень далекими.

– Вот. – Корд протянул ей аккуратно сложенную стопку вещей.

Эйвери скрылась в ванной, чтобы переодеться. От футболки шел запах свежести после ультрафиолетовой чистки, и в то же время ткань хранила аромат Корда.

Спустя несколько минут Эйвери вышла – в его старой школьной футболке и спортивных шортах, шлепая босыми ногами по теплому кафелю. Волосы все еще были собраны в изысканную прическу, в ушах сверкали бриллиантовые гвоздики. Наверное, Эйвери выглядела нелепо, но она слишком устала, чтобы переживать об этом.

– Я приготовил тебе синюю комнату возле лестницы, – сказал Корд, когда Эйвери вернулась в гостиную. – Дай знать, если что-нибудь понадобится.

– Подожди, – позвала его Эйвери, когда он направился к себе. Корд обернулся, и она с надеждой посмотрела на диван. – Не хочешь еще немного посидеть?

Лишь бы Корд побыл с ней, пока не перестанет неистово кружиться голова, пока она не выкинет из мыслей глупую ссору с Атласом.

– Конечно, – ответил Корд, разглядывая Эйвери.

Она устроилась в своем любимом уголке дивана и подобрала колени к груди. Корд плюхнулся рядом, на расстоянии вытянутой руки. Распущенный галстук-бабочка, расстегнутый жилет, закатанные до локтей рукава рубашки придавали ему хулиганский вид.

– Поговорим о жизни, – спросил он, – или посмотрим тупой голофильм?

– Тупой голофильм, – слабо улыбнулась Эйвери. – И чем больше взрывов, тем лучше.

Неужели Атлас даже не позвонит ей и не отправит фликер? Что он сейчас делает? И почему Эйвери не могла прогнать мысли о нем, хоть это и причиняло боль?

– Хорошо, тогда тупой голофильм. – Взмахом руки Корд вызвал меню и повернулся к Эйвери. Его ясно-голубые глаза потемнели. Сейчас в них было сложно смотреть. – Эйвери, что бы ни происходило, знай – я рядом. На случай, если захочешь поговорить.

– Спасибо.

Она отвернулась, чтобы не расплакаться. На голоэкране высветилась сцена погони на ховерах, и Эйвери с облегчением переключилась на фильм, желая забыться в бессмысленной череде трюков. Может, благодаря этой вымышленной суматохе она отвлечется от своей запутанной, хрупкой реальности.

В последний раз они с Кордом оставались наедине несколько месяцев назад, когда он рассказал про расставание с Эрис, и Эйвери поняла, что он влюбился в другую.

– Эй, – сказала она, желая сменить тему, – чем закончилась история с той девушкой?

– Ты про Райлин? – Корд потрясенно заморгал. – Ничего не вышло.

– Стой… Райлин Майерс, которая теперь учится в нашей школе? Значит, ты с ней встречался?

Ведь это девушка с крыши! Как она оказалась впутанной в их дела?

– Да, но она меня обманула. – Корд пытался изобразить злость, но на его лице отразилась лишь обида и сожаление. Эйвери знала это чувство. – Мне сложно забыть об этом. Не знаю, смогу ли довериться ей вновь, понимаешь?

– Еще как. – Эйвери отвернулась.

– Подожди-ка.

Корд скрылся в коридоре, а вернулся с конусовидной золотой свечой, покрытой светоотражающими блестками.

– Это Интокси-свеча?

Эйвери еще ни разу такой не пользовалась. Внешне совершенно обычные, эти свечи при горении испускали эндорфины и серотонин. Но в Башне свечи были запрещены в целях пожарной безопасности – особенно на такой высоте, где разреженный воздух дополнительно насыщали кислородом.

– Думал, ты захочешь попробовать. Мне помогало, когда я был пьян или грустил.

– Я не грущу! – выкрикнула Эйвери, и Корд рассмеялся. – Хоть и пьяна, – призналась она.

Комната перестала вращаться перед глазами, но все происходящее казалось нереальным.

– Опыт мне подсказывает, что ты чертовски грустна и определенно пьяна.

Корд пытался разрядить обстановку, но его слова погрузили Эйвери в еще большую печаль.

– Вообще-то, эта свеча у меня осталась от Эрис, – признался Корд. – Она купила ее для…

Он неловко замолчал.

– Все в порядке. – Странно, но Эйвери была не против поговорить об Эрис, словно, разбередив старую рану, могла приглушить сердечную боль. – Здорово иметь что-то на память от нее. Эрис бы хотела, чтобы мы зажгли эту свечу.

Эйвери увидела, что Корд достал старомодную зажигалку, поскольку боты не стали бы ничего поджигать внутри Башни.

– Я скучаю по Эрис, – тихо проговорила Эйвери, когда Корд извлек огонек и поднес к фитильку свечи.

– И я.

Корд опустил взгляд. Пламя от свечи усилило тени под его веками.

– Знаешь, если бы я сейчас впервые встретила Эрис, то не решилась бы подойти. Она была слишком взбалмошной, – вслух размышляла Эйвери, с трудом подбирая слова. – Но мы так долго дружили, что я принимала ее такой, какая она есть.

«Но больше я никого близко не подпущу», – пообещала себе Эйвери. Близкие люди покидали ее один за другим. Леда ее ненавидела, Ватт очевидно презирал, с Атласом они поссорились, а родители следили за ней, как коршуны. Когда ее отношения с людьми стали рушиться?

– Похороны прошли слабовато для нее, – сказал Корд. – Слишком заурядно. Эрис заслуживала чего-то зрелищного, вроде бомб с конфетти или мыльных пузырей.

– Да, ей бы понравилось.

Эйвери улыбнулась и глубоко вздохнула, позволяя аромату свечи наполнить ее легкие, разлиться по телу, пропитать волосы и пальцы. Теперь она тоже пахла медом, жареным хлебом и костром.

Голофильм прервался рекламой о новой караоке-игре. Они с Кордом замолчали, погружаясь в приятную дружескую атмосферу, как люди, которые давно знакомы.