что страх, беспомощность, стыд и чужую злость никогда не получается просто стряхнуть на землю…

Судорожно вздохнув и почувствовав озноб, я вцепилась в край одеяла. Но сил подтянуть его к себе не нашлось. Я так и замерла в этой позе, облокотившись на ладонь.

«Бесполезно что-то объяснять Вике, и она уж точно не вернет оставшиеся деньги… Но как же она смогла сделать або…»

Проговорить это слово не получалось. Ни вслух, ни мысленно. Оно было скользким, имело черный цвет и при этом еще и кололо изломанными иголками. Я гнала его прочь, но оно возвращалось и вновь пробиралось в уши. Наверное, если бы сейчас был день, а не ночь, я бы бросилась в бассейн и начала плавать – непрерывно и бесконечно, усиленно работая руками и ногами. Туда и обратно, туда и обратно… Вода норовила бы попасть в рот и нос, но я все равно бы плыла. И, наверное, стало бы легче.

Медленно протянув руку, будто мне предстояло дотронуться до чего-то опасного, я взяла телефон, включила его и автоматически прочитала первые два сообщения Вики: «Ты эгоистка. Хорошо устроилась, а обо мне и не думаешь!» и «Дженни… ладно, я тебя обманула, но это не считается, потому что выхода у меня не было. Когда ты пригласишь меня в гости?» Дальше читать я не стала. Секунду помедлив, я быстро написала Павлу: «Наверное, ты уже спишь. Но мне так хочется увидеть тебя сейчас…» Отправить было непросто, но я все же сделала это и, закусив губу, принялась ждать ответ.

Сообщение Павел прочитал сразу, и дальше потянулись долгие мучительные минуты тишины… Я вставала, ходила, садилась, ложилась, вставала, ходила… Я взмахивала руками, мысленно разговаривая то с Викой, то с Мариной Аркадьевной, то с Юрием Викторовичем, то с Вовкой Потаповым. Моя нестройная речь дрожала, звенела, сто раз спотыкалась, кружилась, падала и взвивалась… Через полчаса, потеряв остатки сил, я остановилась около окна и посмотрела на Большую Медведицу.

– Он даже не ответил, понимаешь? – прошептала я и спиной почувствовала, как открывается дверь комнаты.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я увидела Павла. В футболке и домашних шортах он выглядел по-спортивному. Лунный свет мешал темноте стирать нюансы внешности, и я не сомневалась, кто передо мной. Да и отчаянно бьющееся сердце не могло ошибиться.

Павел закрыл дверь, подошел, пожал плечами и с улыбкой сказал:

– Сопротивлялся сколько мог.

– А я тебя очень ждала, – выпалила я и задержала дыхание, не веря в происходящее. Как же мне нужен был Павел… Всегда. И особенно в эту минуту.

– Ты плакала?

«Наверное, да, но не заметила этого». Быстро стерев со щек слезы, я мотнула головой:

– Нет, тебе показалось. Я тут просто… Ну-у…

– У тебя отличная пижама. Вроде в горошек?

– Да…

Я сделала шаг вперед, чтобы лучше видеть глаза Павла. Его взгляд уже грел душу, заставлял трепетать и волноваться. И я улыбнулась, ощущая бесконечную радость, ту самую, которая приходит однажды и затмевает плохое, убаюкивает и обещает сказку.

– Дженни, Дженни… – тихо произнес Павел, будто решал какую-то задачку.

Чуть помедлив, он погладил меня по щеке. Как тогда, в бассейне. И это были уже знакомые и долгожданные ощущения, я еле сдержалась, чтобы не закрыть глаза. Догадываясь, что сейчас произойдет («Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!»), я боялась пропустить даже мгновение.

– Я тебя очень ждала, – повторила я и смущенно качнулась на пятках.

– Поверь, я это чувствовал.

Руки Павла скользнули по моей талии почти неощутимо, будто я состояла из тончайшего стекла, и нельзя было задеть меня ни в коем случае. Горячее дыхание прошлось по щеке, шее, и я подалась вперед, задаваясь торопливым вопросом: можно и нужно что-то делать или лучше стоять и ждать?

Вопрос улетел неизвестно куда, я коснулась рук Павла, а затем положила ладони на его плечи. Он прижал меня к себе, но все еще осторожно, растягивая время. И, наверное, он еще опасался меня напугать. Однако я ничего не боялась, пожалуй, я никому и никогда не доверяла столь сильно.

Губы Павла приблизились к моим губам. И первый поцелуй получился нежный и мимолетный, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы воспарить к потолку… Убрав волосы от моего лица, Павел поцеловал висок, щеку и опустился к шее. Теперь я закрыла глаза и не шевелилась, боясь спугнуть счастье, наполнившее душу до краев. Можно было сказать: «Я и не мечтала об этом…» Потому что все последние дни, балансируя между «можно» и «нельзя», я запрещала воображению рисовать мечты. Я сильно сомневалась, что они когда-нибудь сбудутся.

Дорожка поцелуев, и Павел выпрямился.

– Дженни, я так по тебе скучал… – еле слышно произнес он, и наши взгляды встретились.

– Я тоже.

Подхватив меня на руки, Павел направился к кровати, уложил меня на подушку, накрыл одеялом и лег рядом на бок, подперев голову. Как же захотелось коснуться его чуть колючей щеки! Я уже знала, что она такая. Эту приятную колкость я чувствовала, когда Павел меня целовал.

– Вообще-то я пришел пожелать тебе спокойной ночи.

– Я пока еще не собираюсь спать, – возразила я, бесконечно сожалея о том, что прекрасная часть нашей тайной встречи закончилась. Павел лежал рядом, но между нами вновь вырастала стена под названием «Великая дистанция». Правда, на этот раз она не была великой. Совсем. Легкое дуновение унесло бы ее к линии горизонта. Я, во всяком случае, очень на это надеялась. – Наверное, сейчас ты скажешь, что мне шестнадцать, а тебе девятнадцать… Когда у тебя день рождения?

– В августе, – ответил Павел.

«Значит, через пару месяцев ему будет уже двадцать…»

– И почему ты родился так рано…

– Дженни, у нас с тобой не совсем простая ситуация. Ты же понимаешь это. Попробуй представить, что почувствует отец, когда узнает, что его великовозрастный сын, пусть и не родной, близко общается с его дочерью… Да, твой возраст имеет огромное значение. В нем-то все и дело. Я не должен развивать наши отношения именно потому, что ты еще маленькая. Мне придется смотреть в глаза отцу, когда он спросит: «Как ты мог?» И он будет прав. Тысячу раз прав. – Павел перевернулся на спину и посмотрел в потолок. – Да если б я знал, что со мной происходит… Если бы мне кто-нибудь раньше сказал, что я не смогу контролировать себя рядом с пятнадцатилетней девчонкой, я бы рассмеялся. Не обижайся, это правда. – Он вновь лег на бок и притянул меня к себе вместе с одеялом. Уткнулся в макушку и добавил: – Дай мне время, Дженни. Давай вернемся к этому разговору после