на бумаге появились довольно красивые узоры. Я гладила их пальцем и улыбалась. Представляю, как глупо это выглядело со стороны.

Иногда казалось, будто Павел давно все решил и я перестала его интересовать. В такие минуты сердце летело в бездну, и я отчетливо слышала, как оно гремит по пути… Но потом Павел проходил мимо, заглядывал в глаза, замирал, щурился, и я чувствовала, как его дыхание сливается с моим. Это были самые счастливые минуты. Сомнения рассыпались, и мысленно к своему рисунку я добавляла еще один узор.

Мы с папой улетали рано утром. Упаковав после ужина чемодан, получив от этого необыкновенное удовольствие, я сходила к бабушке попрощаться, а потом отправилась в столовую пить чай. Вера испекла шарлотку, и я положила на тарелку довольно большой кусок, обсыпанный сахарной пудрой. «Очень вкусно, спасибо», – поблагодарила я, когда она прошла мимо, направляясь в свое кухонное царство. Я уже не в первый раз удивлялась, как Вере, работая поваром, удается оставаться худой. Нужно же все попробовать, и себе она наверняка готовит тоже вкусно.

Пирог действительно был хорош. Но наслаждаться им я не могла, потому что бесконечно боялась летать и не представляла, как справиться с противным липким страхом. Оставалось только надеяться, что после первого полета паника уляжется, и потом преодолевать расстояния я буду более-менее спокойно и без проблем. Например, читая книгу.

Вот поэтому аппетит отсутствовал. Отломив чайной ложкой маленький кусочек шарлотки, я тяжело и продолжительно вздохнула.

– Почему вздыхаешь? – раздался за спиной веселый голос.

Обернувшись, я вздохнула еще раз, но уже по другой причине. Как же я не хотела отправляться на море, не поговорив с Павлом. Просто так, о пустяках, да пусть бы даже и о погоде. Конечно, мы обменивались фразами и участвовали в общих беседах, но мне отчаянно хотелось остаться с Павлом наедине. Хотя бы на пять минут.

– Боюсь летать, – честно ответила я.

Он обошел стол, выдвинул стул, устроился напротив меня и подпер щеку кулаком. Взгляд Павла сначала зацепил пирог, потом блестящую черную чашку с чаем, а затем устремился вверх – ко мне.

– Не надо бояться. Это просто самолет. Железная летающая штука с двумя крыльями. Раньше ты не летала?

– Неа.

– Отлично, значит, получишь много новых впечатлений. Именно так к этому и относись.

«Если бы ты отправился в Черногорию со мной, то, наверное, я испытывала бы только радость», – подумала я, зачем-то отламывая еще один кусочек пирога.

– Постараюсь. Вообще интересно посмотреть на землю сверху.

Подавшись вперед, Павел протянул руку и сжал мои пальцы. В серо-голубых глазах искрилось веселье, и я жадно впитала взгляд, чувствуя, как душа сразу наполняется лекарственным теплом. Это был момент, когда не хочется шевелиться или, наоборот, хочется вскочить, поломать стрелки всех часов и тем самым остановить время. Оно же может остановиться. Наверное…

– Все будет хорошо, Дженни. Даже не сомневайся. Обещаю.

– Ну, если ты обещаешь… – протянула я. – Тогда бояться не стану.

И я улыбнулась, не сомневаясь, что в моих глазах теперь тоже скачут искры веселья.

Павел убрал руку и пошел наливать чай, а я посмотрела на шарлотку и пришла к оптимистичному выводу, что теперь-то я ее смогу съесть.

* * *

Чемодан забрал Кирилл, и я ревностно смотрела, как он катит его к машине. Колесики подрагивали и издавали приятный сердцу звук, обещающий встречу с галечным пляжем и нежно-голубым морем. Несмотря на ранний час, я была бодра и готова к приключениям.

– Дженни, мы перекусим в кафе в аэропорту, – сказал папа и открыл дверцу, приглашая устроиться на заднем сиденье.

Завтракать мы не стали, и я ощущала волшебную легкость, которой хотелось поделиться со всем миром. Обернувшись около пионов, я помахала дому, хотя никто нас не провожал, потому что в пять утра, конечно, лучше спать. Если только ты не отправляешься в далекое путешествие.

В кафе я выбрала тончайшие блинчики со взбитыми сливками и малиновым соусом, капучино и пару шоколадных конфет, облитых сливочной глазурью. А папа заказал яичницу с помидорами и двойной эспрессо. Мы ели, болтали, пребывали в чудесном настроении, и главное – никто никуда не торопился.

– На море же пойдем сразу? – спросила я, разглядывая посетителей кафе. «Интересно, кто летит с нами, а у кого другой рейс?»

– Командуешь ты, – улыбнулся папа. – Обещаю выполнять все твои желания. Честно говоря, я бы предпочел другое место для отдыха, более уединенное и комфортное, но сейчас думаю, ты сделала правильный выбор. У меня ощущение, будто я помолодел лет на двадцать. Завтра утром обязательно купим свежую выпечку и будем пить чай на балконе.

Я внимательно посмотрела на папу и кивнула, соглашаясь с его словами. Да, он точно помолодел. Мелкие морщины под глазами разгладились, пропало напряжение во взгляде, и даже небольшая седина на висках теперь воспринималась иначе. Если ты думаешь о работе чуть ли не двадцать четыре часа в сутки, но ничего хорошего в этом нет, обязательно нужно отдыхать. И какая разница где? Подумав о том, какой же у меня красивый папа, я сделала глоток капучино, откинулась на спинку кресла и сказала:

– В следующий раз тогда выбирай ты, куда поедем. Все по-честному.

– Договорились!

В самолете наши места оказались очень комфортными и располагались в начале салона. Минут пять я была почти спокойна, не дергалась, мысленно не рисовала страшных картин и не пыталась понять, как эта махина взлетает и приземляется. Но потом в груди задрожало, заныло и появились ощущения, будто кто-то царапает меня изнутри. И у этого «кто-то» было имя – Страх.

«Все летают, и я смогу», – сделала я первую попытку не превратиться в обезумевшего кролика. Но стоило услышать про меры безопасности и вспомнить о турбулентности, как на лбу выступили капельки пота, руки похолодели. И ноги тоже.

– Дженни, ты бледная. Все в порядке?

– Да, – выдохнула я и, сразу сдавшись, добавила: – Можно я буду держать тебя за руку? Понимаешь… я боюсь летать. Наверное, это сейчас пройдет… но…

Я замолчала, и первая волна паники, как ни странно, значительно уменьшилась, будто кто-то невидимый срезал с нее пенную верхушку. Но стоило ли удивляться? Через несколько секунд я поняла, отчего так произошло. Просто один могучий страх встретился с другим – не менее сильным, они переплелись, вступили в бой и частично погасили друг друга.

Я боялась, что папа разочаруется во мне. И это был вечный и глубинный страх.

– Дженни, почему же ты сразу не сказала? – Голос прозвучал мягко и успокаивающе. – Не надо волноваться, смотри на меня и не думай ни о чем плохом. Так… Делай