Войдя в прихожую, Надежда невольно попятилась: ейпоказалось, что пол в квартире залит водой. Только внимательно приглядевшись,она поняла, что на самом деле пол, как и потолок, выложен зеркальной плиткой.

– Как вы по этому ходите? – недоуменно спросилаона Стаса.

– Молча, – отозвался тот, запирая дверь, –молча и в тапочках.

Надежда Николаевна покачала головой, нашла подходящиетапочки и переобулась.

В течение следующих десяти минут Стас с гордостью демонстрировалей свои апартаменты, не забывая сообщать, что сколько стоило.

Предметом его особенной гордости были: розовая джакузи сподсветкой и встроенным фонтаном; позолоченные краны с вставками из кристаллов«Сваровски»; холодильник с зеркальными дверцами, такой огромный, что в неговполне могла бы поместиться лошадь вместе с всадником; потолочные светильники,то и дело менявшие цвет освещения; шторы на окнах, по которым разноцветнымшелком были вышиты сцены из фильма «От заката до рассвета».

Заметив к концу экскурсии, что Надежда не проявляет должноговосторга, Стас искренне расстроился и решил, что его гостья хотя и неглупаятетка, но от природы лишена чувства прекрасного.

Как последний штрих, он предложил Надежде Николаевне кофе,на что та охотно согласилась. Однако ее ожидал очередной сюрприз, когда чернаяс золотом кофеварка (кофемашина, поправил ее Стас) мелодичным женским голосомосведомилась:

– Эспрессо? Капуччино? Латте?

– Капуччино, только с шоколадной крошкой, а не скорицей, – машинально попросила Надежда и только после этого удивленноуставилась на говорящую кофеварку.

– Классно, да? – На этот раз Стас был доволенпроизведенным эффектом.

– У нас осталось полчаса, – спохватилась Надежда,взглянув на часы, – скоро придет первый клиент… Кто там у нас? Вассерман!

– И все-таки где же я слышал эту фамилию? – Стаснаморщил лоб и поскреб в затылке.

– Не будем уточнять. – Надежда взялаприготовленную по ее заказу чашку капуччино и удовлетворенно улыбнулась: – Акофе она готовит хорошо!

– Фуфла не держим. – И гордый Стас заказал себедвойной эспрессо с коньяком.

– Только я тебя умоляю, – проговорила Надежда,смакуя ароматную пенку, – никаких твоих кавалерийских наскоков!

– Никаких – чего? – переспросил Стас.

– Ну, без мордобоя и без грубостей! Не повторяй историюс Димой Копейкиным! Действовать нужно деликатно, вежливо, обдуманно… а не то тыспугнешь нашего клиента!

– Хорошо, тетя Надя, – послушно кивнулСтас, – я постараюсь…

Ровно в тринадцать ноль-ноль в дверь позвонили.

Как и следовало ожидать, звонок в этой квартире был непростой – под потолком камерный оркестр исполнил начало «Маленькой ночнойсеренады» Моцарта.

Стас направился к двери, но Надежда Николаевна опередила егои прильнула к дверному глазку.

Ей показалось, что на площадке перед дверью стоит АльбертЭйнштейн.

Стас открыл многочисленные запоры, и на пороге появилсямаленький старичок, удивительно похожий на одуванчик – седые пушистые волосыобрамляли круглую розовую лысину, густые усы гордо топорщились. На Эйнштейна онбыл не так похож, как в глазок, но некоторое сходство все же имелось.

– Здравствуйте. – Старичок шаркнул маленькойножкой. – Я по поводу квартиры. Вассерман. – Он протянул Надеждемаленькую ручку. – Вассерман. – И он повернулся к Стасу: – Только ненадо, пожалуйста, никаких этих неуместных вопросов – я тому Вассерману неродственник. И даже не однофамилец.

– Какому – тому? – переспросил Стас.

– Стасик, я тебя умоляю! – прервала его Надежда иповернулась к гостю: – У вас, простите, трехкомнатная?

– И не извиняйтесь, – пожал плечами Вассерман, –я за нее ответственность не несу. Я в ней только живу.

– С детьми? – уточнила Надежда Николаевна.

– Или это дети? – Старичок вздохнул: – Этопрактически посторонние люди! Когда я с ними съезжался в одна тысяча девятьсотвосьмидесятом году, я таки думал, что на старости лет будет кому подать мнестакан воды. Ну вот, я состарился! Так остается только радоваться, что я совсемне хочу пить! А если бы вдруг захотел – мне пришлось бы рассчитывать только насвои собственные силы!

– Но вы вполне еще бодрый человек и вполне можете самиза собой ухаживать! – поспешила Надежда утешить Вассермана. – Судя повашим словам, вы живете с сыном и невесткой…

– Это невестка? – Пушистые волосы Вассерманаподнялись дыбом, сделав его еще больше похожим на одуванчик. – Это бенЛаден в юбке! Это самая настоящая международная террористка! Ее главная задачав этой жизни – создать для меня невыносимые условия! – Он закашлялся отвозмущения и сменил тему: – Но я пришел вообще-то не для того, чтобы обсуждатьс вами свою родню. Я таки пришел, чтобы посмотреть квартиру.

Стас оживился и снова принялся демонстрировать своероскошное жилище.

Вассерман ходил следом за ним, тыкая пальцем в кафельныеплитки, в стеновые панели и в сантехнические устройства, и на глазах все большемрачнел.

Когда экскурсия уже приближалась к концу, он спросил:

– Вы позволите воспользоваться вашим туалетом? Или дляэтого нужно сначала сдать кандидатский минимум?

– Все очень просто, – усмехнулся Стас, – яуправляюсь даже без высшего образования!

Когда Вассерман скрылся за дверью туалета, Надеждапереглянулась со Стасом.

– Ну, это точно не он! – прошептала она едваслышно.

– Может, это его сын? – громким шепотомпредположил Стас.

– Вряд ли. – Надежда покачала головой. –Думаю, сын на него похож…

В это время Вассерман вышел из туалета и проговорил:

– Нет! Я, конечно, сильно извиняюсь, но этот вариантмне никак не подходит!

– Почему? – Стас не смог скрыть обиду. – Чтовас здесь не устраивает, дедушка? Вас чем-то конкретно обидел мой туалет?

– Во-первых, я вам не дедушка, молодой человек! –Вассерман распушил усы и вскинул голову. – У меня, слава Богу, свои внукиимеются в разных концах земного шара. А во-вторых, я не хочу, чтобы у моейневестки, этой закоренелой махновки, этой прирожденной эсэсовки, была такаяуникальная квартира. Во-первых, она такого просто не заслужила, единственное,что она действительно заслужила, – это уютное место на нарах, извиняюсь,возле самой параши. И во-вторых, если она поселится в такой квартире – она чересчурмного о себе возомнит и начнет требовать от моего сына, этого рохли и слюнтяя,прочих соответствующих удовольствий. Она начнет требовать у него шубу, имашину, и ежегодные поездки в Карловы Вары для поправления своегожелезобетонного здоровья… Конечно, мой сын – слюнтяй и размазня, он самзаслужил все те радости, которые таки имеет, но он все же мой сын, такой же,как я, Вассерман, извиняюсь за выражение, и я ему не совсем уже враг…