Цветок фикуса - Наталья Александрова

Татьяна заглушила мотор, поставила машину на ручник,выбралась на улицу. Ее сразу насквозь прохватил сырой резкий ветер, швырнул влицо мокрую колючую гадость – то ли дождь со снегом, то ли снег с дождем. Онаподняла воротник, включила сигнализацию и, сгорбившись, побрела против ветра кдому.

Фонарь возле подъезда, как всегда, не горел. В глубокойтемноте Татьяна нашарила в кармане ключи, прижала металлическую «таблетку» кплате домофона. Дверь послушно открылась, за ней зияла полная, непрогляднаятьма. Электричество, что ли, отключили? Но тогда бы и домофон не работал…

Делать нечего. Татьяна собралась с духом и нырнула в чернотуподъезда, как в ледяную воду.

Дверь за спиной плавно закрылась, и она оказалась во мраке.

Это было именно то, про что говорят – хоть глаз выколи. Ниогонька, ни искры не проступало в окружающей тьме. На какое-то время Татьянаутратила все представления о мире – где она находится, куда нужно идти, немогла даже сообразить, где верх, где низ.

Говорят, такое бывает с аквалангистами на большой глубине,когда они впадают в панику, теряют ориентацию, утрачивают представление онаправлении и вместо того, чтобы всплывать на поверхность, уходят в морскуюглубину…

Ее охватила такая же паника. Ладони стали влажными, сердцеглухо, тяжело забилось, во рту пересохло.

Нужно взять себя в руки, преодолеть страх.

Подумаешь, большая проблема – добраться в темноте до лифта…

Татьяна досчитала до десяти, ровно, медленно дыша,зажмурилась и снова открыла глаза.

Ничего не изменилось, из темноты ничего не проступило, ноона немного успокоилась и сообразила, куда нужно идти. Самым трудным был первыйшаг – робкий, неуверенный… однако она сделала его, затем второй шаг, третий…едва не споткнулась о первую ступеньку лестницы, но вовремя остановилась,ощупала ступеньку ногой и начала медленный подъем… она вспомнила, что здесьвсего три ступеньки и поворот, за которым находится лифт.

И вдруг каким-то шестым чувством она поняла, что в подъезде,кроме нее, есть еще кто-то.

«Это ерунда, игра воображения, – попыталась Татьянауверить себя. – Какой идиот может стоять в полной темноте? Это бред! Яснова паникую».

Взяв себя в руки, она поднялась на вторую ступеньку, натретью…

В темноте кто-то был.

Все ее чувства мучительно обострились. Она слышала стукчужого сердца, ощущала едва уловимое дыхание на своей щеке…

Бред. Главное, не поддаваться панике.

Татьяна сделала еще один шаг, повернула налево…

Из темноты проступила яркая красная точка.

Светящаяся кнопка вызова лифта.

Татьяна облегченно перевела дыхание. Теперь она знала, куданужно идти. Это светящееся пятно манило ее, как одинокое окно среди мрачноголеса манит припозднившегося путника.

Самое страшное осталось позади. Еще несколько шагов, и онаокажется в ярко освещенной кабине лифта, а потом – в собственной квартире…

Она включит яркую люстру, и потолочные светильники, иторшер, и бра, зальет квартиру ослепительным светом и будет смеяться над своиминедавними страхами…

Она сделала еще два шага, протянула руку к кнопке… и вдруг,при этом слабом, едва различимом свете, увидела затаившуюся возле лифтачеловеческую фигуру.

– Кто… кто здесь? – испуганно, едва слышнопроговорила она, попятившись.

Человек в темноте ничего не ответил. Он достал зажигалку,щелкнул колесиком, выбросил перед собой язычок пламени.

Татьяна узнала проступившее из мрака лицо. Правда, оно былоискажено, перекошено неровным слабым освещением, и на нем появилось какое-тостранное выражение, но все равно это было хорошо знакомое ей лицо…

– Это вы, – проговорила она, с облегчением вздохнув. –Честно говоря, вы меня напугали. Что здесь со светом? Отключили электричество?Но домофон работает…

Он снова ничего не ответил, только провел перед ее лицомязычком пламени, словно не узнавая, словно сверяя ее с фотографией. Затемогонек погас, стало еще непрогляднее, чем прежде. В сгустившейся темнотераздался странный шорох, и вдруг сильные руки обхватили Татьяну, на ее головунадели что-то скользкое, шуршащее… Она с ужасом поняла, что это –полиэтиленовый мешок.

Татьяна пыталась бороться, кричать… но сильные руки держалиее, а воздуха в груди было так мало, что не удавалось не только крикнуть, нохотя бы произнести жалкую, бессильную просьбу, хотя бы спросить, за что…

– За что? – прошептала она пересохшимигубами. – За что?

Тьма молчала.

Сердце глухо стучало в груди, в горле, в висках.

Воздух кончался. В непроглядном мраке возникли багровыекруги и квадраты. Они кружились, пересекались, сталкивались…

Татьяна еще раз дернулась, пытаясь освободиться, ноги ееподогнулись, и она упала на холодный цементный пол.

Телефон звонил и звонил; наконец Надежда решила, что нужноснять трубку. Так долго трезвонить могли только три человека: ее муж, ее мать исамая близкая подруга, Алка Тимофеева. Все трое прекрасно знают, что она,Надежда, никуда не может уйти из дома и что если и прикорнула на диване, то оттелефонного звонка непременно проснется. Если же она не подойдет к телефону, товсе трое всполошатся, навоображают себе, будто Надежда лежит без сознания илиже ее хватил внезапный паралич и она не может двинуть ни рукой, ни ногой, ниязыком пошевелить.

В этом случае мать способна вызвать «скорую помощь» всопровождении МЧС и четырех расчетов пожарной команды, а муж с Алкой все бросяти примчатся немедленно Надежду спасать.

Надежда пошарила ногой в безуспешных поисках шлепанцев ипотащилась к телефону босиком. И, как всегда, после долгого молчания голосотказал.

– Алло… – прохрипела Надежда.

– Тася, это ты? – прокричал в трубку старушечийголос.

Ну вот, пожалуйста, зря только тащилась через всю квартиру!

– Не туда попали! – буркнула Надежда и повесилатрубку.

Однако не успела она отойти от телефона, как тот затрезвонилснова.

– Тася, нас разъединили! – орала старуха. – Ядолжна тебе сказать, это очень важно! Я долго думала и наконец все поняла!

– С чем вас и поздравляю, – пробормотала Надежда.

Старуха не услышала, и Надежда поняла, что бабушка, мягкоговоря, глуховата.

– Все очень серьезно, им грозит опасность! –надрывалась старуха. – Ведь они все могут погибнуть – и Маша Чонишвили, иНастя Рубинина, и Эля Маленко… И дочка Муси Серебровской… Он приходил ко мне,думал, если я глухая, так уже ничего не соображаю!