слона, который потом

попал в Киевский зоопарк.

Бабутин тоже решил остаться в Киеве, устроился в зоопарк и доживал рядом с

этим самым слоном…

Мама привела меня туда и сказала: пойдем к Бабутину, увидишь знаменитого

дуровского слона. Бабутин встретил нас и привел в вольер. И тут он совершил ошибку: 89

подошел к слону сзади. Хотя полагается всегда подходить к слону так, чтобы он тебя

видел. Но у Бабутина были с ним такие домашние отношения, как с собакой или кошкой, что он без страха подошел «с хвоста». А слон уже был стар, глуховат, не услышал

шагов, испугался, схватил его хоботом и отбросил в сторону. Бабутин упал навзничь.

Слон повернулся и — я навсегда запомнил эту сцену — с ужасом увидел, кого бросил, с кем

так обошелся! Он опустился на колени, стал трубить, качать Бабутина на хоботе, а

затем принялся трюк за трюком исполнять программу, которую делал в цирке всю

жизнь, — только бы вымолить прощение…»

Недаром символ дрессуры — крюк на конце стека, которым цепляют за ухо слона, чтобы он шел, куда следует. Крюк скрыт от зрителей бутафорской розой. Это символ

жестокости профессии. Люди, люди…

===============

КАК АУКНЕТСЯ

Жена главного инженера учебного хозяйства Валя Коркина была красивой

женщиной и хорошо это знала. Когда я открывал новую школу в Белозерке, Коркин

попросил меня взять свою красавицу на должность медсестры — у нее было среднее

медицинское образование. Так что нашему с ней знакомству уже больше сорока лет.

Чистенькая брюнеточка с нежным меловым лицом и в отутюженном, подогнанном

по стройной фигурке белоснежном халатике, она обращала на себя внимание мужской

части школьного коллектива и наслаждалась, когда представители сильного пола

оборачивались ей во след, жадно разглядывая округлые сильные бедра, плавно играющие

на высоких, чуть плотноватых, как правило, на высоком каблуке ногах. Ай, да Валя…

В то время я был разведен, и когда на каком-то школьном сабантуе она пригласила

меня на белый танец, танцевал с ней охотно, демонстративно сжимая в руках ее гладкое, мне запомнилось — чуть текучее скользкое тело.

— Что, — насмешливо глядя на меня всепонимающими глазами, поинтересовалась она, -

хотели бы, Виталий Абрамович, иметь такую? Лишь на секунду я задержался с

чистосердечным ответом холеной прелестнице:

— Спасибо, Валя, такую я уже имел…

Работала она в школе недолго, пошла учиться в педагогический и со временем

получила высшее образование. Через несколько лет неожиданно овдовела: мужа ее

зарезали в районной больнице, не вовремя прооперировав запущенный аппендицит.

Характер у этой вдовицы был такой, что она так и не вышла больше замуж. А

может, просто очень любила первого мужа. Он был красив, высок, статен и умен. За пару

лет перед смертью он уволился из учхоза и стал преподавать в Технологическом

институте. Это была видная пара.

К тому времени, когда я перешел работать в «Городний велетень», Валя уже

трудилась в районо на должности инспектора. Вела она себя нормально, каких-нибудь

слухов, обычно сопровождающих любую красивую свободную женщину, о ней я не

слышал.

Как-то она позвонила мне в школу и попросила о встрече по личному вопросу. Я

назначил ей время и уже на следующий день выслушал слезную мольбу: дать несколько

часов в неделю домоводства, потому что после смерти мужа они с дочкой сильно

нуждаются.

Собственно говоря, Людмила Береговская, немолодая учительница, читающая этот

предмет в моей школе, сама была мало нагружена, но мне так жалко стало эту несчастную

90

красавицу, что я согласился. Думаю, в школе учителям не очень понравилось, что я

бесцеремонно ущемил их коллегу, которая пользовалась у всех уважением и как педагог, и как хороший душевный человек. Кстати, она даже не сопротивлялась. Сказала:

— Ну, раз так надо…

Мне было очень неудобно, но чего не поделаешь для молодой красивой женщины, попавшей в беду… Тем более, думалось, свой человек в районо тоже не помешает.

Инспектор районо Валентина Коркина взялась за преподавание в сельской

десятилетке весьма уверенно. Прежде всего, настояла, чтобы завуч поставила все ее часы

в один день, кажется, в субботу. Видите ли, так ей удобнее… Приезжая утром, не

здороваясь, проходила через учительскую, раздеваясь исключительно в моем кабинете.

Как же, из района начальница…

Не ошибусь, если скажу, что учителя возненавидели ее лютой ненавистью, да и я, пожалуй, уже не слишком был рад тому, что взял ее в школу.

Все поломалось в один миг. Уже не помню, почему я не присутствовал на

районном совещании руководителей школ, которое проходило в райцентре в начале

третьей декады декабря. Кажется, выезжал с директором совхоза в Каховку за

документацией на строительство новой школы. Вечером мне позвонил один приятель и

рассказал, что на совещании, в числе прочих, выступала инспектор Коркина и вылила

ушат грязи на организацию питания в моей школе. Сказала, что читает сейчас там часы и

не в силах спокойно наблюдать, как в раздаточном пункте (в здании школы не было своей

столовой), грубо нарушая требования сангигиены, разливают детское молоко. Причем, возмущалась в столь резкой форме, что директора, зная мой статус руководителя — я был

членом коллегии образования — не на шутку удивились: кажется, конец приходит

Бронштейну…

Разумеется, эту информацию я тут же перепроверил, чтобы не нарубить сгоряча

дров, и продумал свою линию поведения. Честно говоря, я и теперь, спустя много лет, не

могу понять: на что рассчитывала Валентина? И зачем она это сделала? Просто хотела

показать свою крутизну директорам школ? Что она мало празднует даже директора, в

школе которого получила возможность дополнительного заработка? Не знаю. Была

заинтересована в том, чтобы поправить дело? Тогда почему ни разу не сделала замечания

раздатчице или хотя бы сказала мне? Ведь это же можно было решить, не дожидаясь

такого представительного совещания: поставить, право, еще один бидон, да приобрести

дополнительно сотню граненых стаканов…

Рассказал об этом учителям. Не заметил, что бы они были сильно удивлены.

Оказывается, наоборот: их удивляло, почему я терплю эту самодовольную выскочку. Они

даже было подумали, что нас с ней связывает нечто большее, чем просто

производственные отношения. Потому как чем-то иным мое поведение объяснить было

трудно. Я сказал, что дело поправимо, и ждать моей реакции долго не придется.

С каким нетерпением дожидался коллектив Велетенской средней школы

наступления следующей субботы! Наивные люди, они предвкушали вспышку с моей

стороны, что я начну гневно укорять злополучную инспектрису в неблагодарности и

необъективности, что было бы, строго говоря, вполне естественно и справедливо. Как бы

ни так! К тому времени я уже прекрасно