и старательно завиляла хвостом. Отдал ей бутерброд с ветчиной, приготовленный в дорогу. На запах сбежалась стая собак. Отдал им остатки хлеба с запахом ветчины и они тут же устроили злобную возню, а вожак стаи – крупный пес помесь овчарки с дворняжкой – кинулся на белую лайку, стал трепать ее злобно, словно в отместку за съеденную ветчину. Цукан шуганул пса кирзовым сапогом.

Почтарка не дождалась, сама вышло на крыльцо.

– Уфа, Нижегородка… жена что ль?

– Она самая, – распустив морщины на лице, сразу откликнулся Цукан. – Поссорились вдрызг. Ну, ничего, образумится.

– Все вы так. Чуть что – баба виновата. А сам усвистел на год и ни духу, ни слуху. Небось, поджениться успел?

– Не-е, милая. Я в тайге кочумал. В газетах писали про аварию нашего самолета.

– Точно. Думаю, где фамилию эту слыхала. И куда же ты теперь?

– К дружку давнему поеду. Будь добра, если письмишко поступит, отправь в Магаданскую область, поселок Усть-Омчук, до востребования.

Цукан покопался в рюкзаке, вытащил кусок кетового балыка. Протянул женщине. Она замахала руками: не нужно, я и так отправлю.

– Возьми, не обижай. Я от чистого сердца, рад, что жена откликнулась. С товарками чаю попьете…

С Иваном Маркеловым созвонился по межгороду. Он продолжал работать начальником технического склада на руднике Наталка, знал всех и вся в районе. Кратко пожалился, обрисовал ситуацию. Маркелов сказал без раздумий: «Приезжай. С работой помогу. Жилье есть». Всё просто и конкретно, как у настоящих колымчан.

Он долго сидел в кафе «Ахтамар, ждал, что появится кто-то знакомый из старателей, но мелькали лица чужие, словно за год переменился народ, и осталась одна гопота, которая не может выпить кружку пива, не расплескав на стол из-за похмельного тремора. Сергей Бурханов говорят, разругался полностью с местным начальством и вместе с остатками артели «Звезда» перебрался куда-то к Охотскому морю в Хабаровский край. Только ему мог бы доверить заученный план и тайну Шайтан горы, которую так и не разгадал до конца. Он мысленно стал сочинять письмо Анне Малявиной… Покопался в рюкзаке, разозлился, что нет карандашного огрызка. «Всегда был… Ладно, устроюсь на Омчаке и тогда отпишу им подробно», – решил он.

К столику подсел невзрачный мужчина. Сверкнул удостоверением, быстрой скороговоркой представился сотрудником комитета государственной безопасности.

– Прошу пройти со мной, с вами хотят побеседовать. Тут недалеко.

Цукана аж передернуло. «Началось». Возражать не стал, себе дороже. Забеспокоился, когда вошли в крайний подъезд обыкновенного двухэтажного дома, поднялись на второй этаж и встали перед дверью, обитой коричневым дерматином. На стук в дверь вышел Ахметшахов, протянул ладонь.

– Здравствуйте, Аркадий Федорович! Вижу, что не ожидали.

Цукан вошел в ступор. Замер, не знал, что сказать. Ахметшахов выпроводил сотрудника из служебной квартиры, щелкнул замком.

– Не переживайте, задерживать в этот раз не будем. Экспертиза по идентификации золота прошла успешно. Никто в МВД не верил в заявленный вами клад на реке Дялтула. И честно скажу, собирались завести дело о перепродаже драгметаллов. Но мы настояли, теперь все вынуждены согласиться. Можно поздравить, вам выплатят в ближайшее время полагающуюся по закону сумму. Удачливый вы человек, Аркадий Федорович.

– Да уж – удачливый, чуть не сдох в тайге…

– А золото все же прихватили. Могли утаить, продать спекулянтам за огромные деньги.

– Грешен. Дело прошлое. Ради жены и сына старался… Больше не хочу рисковать.

Ахметшахов посмотрел внимательно, что называется в упор, раздувая ноздри, потому что вспомнил, как обвел их вокруг пальца этот мужик. Выучка помогла сдержаться. Он оценил откровенность Цукана, на грани чистосердечного признания.

– Давайте-ка чаю выпьем. Я зла не держу. Мне тоже здесь подвернулась удача.

Его тюркское смуглое лицо с узким разрезом глаз, засияло, словно бы поймало солнечный лучик. Так случалось, когда он вспоминал про Наталью, которую высмотрел случайно в Томмоте и вскоре влюбился так, что при воспоминании начинали пламенеть щеки.

Квартира напоминала гостиничный номер. Но была обжитой. Цукан краем слышал о квартирах на подставных лиц. Разговор тяготил, в горле стояла неприятная сухость. Налил себе полчашки густой темно-коричневой заварки.

– Ладно хоть чаек у вас хороший, видимо цейлонский,– не сдержался, вставил шпильку Цукан.

– Мне поручили выразить вам, Аркадий Федорович благодарность за вклад в развитие района. Ну и за спасение Виктора Осинкина…

Ахметшахов приостановился, потому что не мог даже представить, как можно в тайге, без инструмента и наркоза сделать операцию. Он специально съездил в больницу, где лежал подопечный. Побеседовал с ним. Парень что-то скрывал, но давить на него не хотелось. Хирург объяснил, что Осинкину под наркозом заново вскрыл швы, вытащил леску, которой Цукан сшил кожу.

– Должен признаться, случай уникальный. – Врач приподнял одеяло над забинтованной культей Осинкина, показывая, что всё действительно так. – Я сохраню эту леску, а то коллеги в Якутске не поверят. И обязательно сделаю описание операции со слов автора. Может быть, опубликуют в «Медицинском вестнике».

Ахметшахов пригладил официальный тон, сказал:

– Я хотел, Аркадий Федорович, помочь от себя лично.

– Мне не нужна ваша помощь! – Цукан резко отодвинул в сторону чашку, расплескав чай по блюдцу.

– Напрасно. Я не собираюсь вербовать в агенты. У нас хватает добровольцев. – Ахметшахов позволил себе слегка улыбнуться. – Я получил копию личного дела из архива МВД Магаданской области. Прочитал. Там есть ходатайство капитана Маторина, перечислены заслуги. Я готов помочь с полной реабилитацией.

– Но я же потом по уголовной статье проходил?

– Это сейчас не важно. Уверяю, мы подготовим документы, и вам будет возращена награда, получите удостоверение участника войны с Японией.

Цукан сидит, понуро опустив голову, словно боится, что потекут слезы от нахлынувшей давней обиды.

– Понимаю, обижены, что применили к вам спецсредства, что попали в психушку. Да, мы поступили жестоко. Но это война! Внутренняя война. Если бросить руль, то машина пойдет под откос… Ну, заполняйте же бланк заявления. Тут нет никакого подвоха, клянусь вам.

Неожиданно спросил, вроде бы невпопад:

– Вы нашли банку из-под чая прямо в зимовье?

Цукан вздрогнул. Стараясь не показать удивление, потому что про банку из-под чая знал только Осинкин, ответил:

– Глубоко копаете, Тимур Фаридович. Как в шахте.

– Работа такая.

– Эту банку с золотом в избушке случайно нашел. Всё до последнего грамма сдал, как положено.

Цукан вытер ладонью мокрый лоб.

– Жарковато у вас…

Ахметшахов продолжал смотреть так внимательно, словно ждал каких-то признаний про это золото.

– Полагаю, мы еще встретимся, обмоем документы… Поясните, как сумели переиграть меня лично с самородком Монах. – Смеется Ахметшахов, вроде бы, искренне, как умеют смеяться молодые люди из-за какого-нибудь пустяка.

Цукан лишь кивает в ответ, ему совсем не смешно, он понимает,