что Ахметшахов не оставит в покое. Торопливо одевается. Ахметшахов смотрит в седой затылок с залысиной, на сутуловатую спину и думает, видать крепко досталось мужику за последние годы. Ему запомнился Цукан напористый, наглый и очень сильный физически: избил в камере двух подсадных, готовых вести внутрикамерную разработку.

Когда он говорил про добровольных агентов, то невольно лукавил. На каждого оперативного работника приходилось до десятка агентов, как того требовали в республиканском управлении, но мало попадалось толковых.

– Игра стоит свеч, как говорят картежники.

– Это вы о чем? – молодой сотрудник смотрит настороженно.

– Работать нужно лучше. Читать внимательно директивы нашего комитета по агентурной работе. Таких спецов, как Цукан, работающих на золоте, нет в осведомителях. А хотелось бы иметь.

Глава 12. Назаров. Старый рудник

Рудник Наталка.

Цукан с походным рюкзаком и сумкой прямо от остановки автобуса пришел на технический склад. Они не виделись много лет, сразу возникло удивленное:

– Да ты, брат, постарел, полысел.

В памяти жило совсем другое лицо без седины и глубоких носогубных морщин…

– А ты, Колька прижух, ссохся, словно копченый таймень.

Посмеялись, обхлопывая друг друга, и продолжая вглядываться, словно бы не доверяя этому странному зеркалу с помутневшей амальгамой.

Маркелов работал двенадцатый год заведующим техническим складом, где до него погорели разные специалисты. «Начальник, выручай!» – это он слышал днем, случалось и ночью в сезон, когда работали круглые сутки старательские промприборы. Всем надо срочно и быстрей, без оформления накладных. Маркелова, осилившего семь классов сельской школы, считали вахлаком, пытались втянуть в переоформление новых и бэушных насосов, лебедок, совали деньги, иногда угрожали, а он посылал громко отборнейшим матом. Постепенно его перестали доставать с такими проказами. Ревизия в первый год работы выявила недостачу на складе, и он тут же покрыл ее из зарплаты и небольших своих накоплений. Месяц сидел с дочерьми на голом хлебе, пока не заметил кто-то из поселковых.

Шофера и старатели в складчину купили несколько коробок продуктов, и потаясь, когда Маркелов был на работе, завезли к нему прямо домой, поставили в холодном тамбуре. Эти мясные и рыбные консервы ели дочери до самой весны, а старшая дочь Света рассказывала соседке, какой классный суп получается из бланшированной сайры с рисом.

И он бы «сгорел», как сгорали тут до него многие, но приняли рабочей техсклада неприметную пожилую бабенку Валечку из «бывших». Она за несколько месяцев, работая по вечерам и в выходные дни, обновила весь учет, сделала карточки из картона, а разграфку простой и понятной с пометками в два цвета: красная – выбыл, синяя – прибыл товар. Маркелов даже в лютый мороз в холодном ангаре крепил на материальные ценности согласно записи в картотеке номера, вешал бирки и удивлялся, как все упростилось, он теперь за минуту находил нужные шестерни, пружины, болты. А главное отчеты в конце года получались с нулевым дебетом-кредитом.

Маркелов давно овдовел и жил с дочерью в двухквартирном щитовом доме с печным отоплением, занимая целиком одну половину. Директор рудника предложил ему перейти в новый дом с паровым отоплением, но Маркелов снова удивил всех:

– Я привык, дочка большая. Отдайте квартиру молодым специалистам.

Ужин затянулся до глубокой ночи. Им было, что вспомнить и что рассказать, особенно Цукану, который, как он говорил: вляпался в Уфе с золотом и едва выскочил, едва не загремел снова в тюрьму. Теперь он рассказывал об этом с иронией, с юморком, не желая печалиться и укорять себя за бесшабашность.

Утром Маркелов попросил у главного механика машину, чтобы съездить на прииск «Большевик».

– Иван, все машины в разгоне. Директорский УАЗ на ремонте. Хочешь, возьми мою Победу она возле дома стоит. Ключи под ковриком.

Победой пользовались не часто. Пришлось ее погонять стартером основательно. Позванивая холодными клапанами, словно кастаньетами, завелась, затарахтела старушка. Ехали на малом газу по склону сопки, по накатанной грунтовке к ЗИФу. Возле поселка Фабричный приостановились. Здесь стояли две чудом уцелевшие деревянные опоры канатной дороги, которая тянулась от рудника к золото извлекательной фабрике, где дробили и перерабатывали руду, осаживая золотой концентрат.

– Помнишь, как на загрузке руды маялись?

– Да ну тебя! Вспомнил. Зачем душу бередить?

– А мне недавно Михей приснился. Будто носится по бараку со своей страшной дубиной и делает подъем?.. Хорошего плотника избил за опоздание в строй.

– Михей, кстати жив. На Теньке поселился возле клуба… Тихий и скромный, всем говорит «до побаченья», не поднимая головы.

Маркелов заранее предупредил по телефону начальника прииска «Большевик» Назарова. Кратко рассказал про Аркадия.

– Пособишь, Василич?

– Постараюсь помочь. Приезжайте к обеду. А то, сам знаешь, утром рвут на части.

В приисковой конторе привычно клубился народ с заявками, рапортичками, слезными просьбами, потому что у прииска на балансе все: производственная база, склады, котельная, дороги и даже рухнувший из-за подпора воды, общественный туалет в поселке Гаражный. Из-за двери слышалось грозное:

– Ты что – очумел! Оставляешь участок в сезон. План и так под угрозой…

– Терпел, а тут мать написала, что болеет, что не доживет. Крыльцо провалилось, крыша течет…

– А где ж ты раньше-то был?

– Так я два года без отпуска, думал до осени.

Назаров выдохнул воздух, как паровой котел: «Мать – это святое. Беда, что заменить некем».

– Терентьев, говоришь?.. Нет, не потянет, слабохарактерный. Бригадир взрывников Трехов толковый мужик, но у него начальное образование.

– Ладно, езжай с Богом, разберемся. – Подписал заявление, морщась, словно от зубной боли.

Через приоткрытую дверь увидел Маркелова. Вышел навстречу, отодвигая плечом завгара: все, всё мужики, после обеда.

– Опять запарка, горит план по металлу, будь она проклята эта гонка! Алексей Васильевич, – представился он, ответно пожимая ладонь и въедливо вглядываясь в Цукана. – Посидите. Еще минут пять и двинем обедать.

В поселковой столовой у директора свой небольшой закуток, где расторопная заведующая пищеблоком тут же выставила салаты, рыбку под маринадом, оглядывая бегло незнакомых мужчин, как оглядывает каждая незамужняя, готовая легко откликнуться на бодрую шутку «в сорок пять – баба ягодка опять».

– Мария глазами так и забегала, холостых мужиков за версту чует. Посватать бы, да ты Николай что-то совсем поседел? Маша, ты за седого замуж пойдешь?

– Да хоть за плешивого, если он борозду не портит, – откликнулась женщина, намекая на Цукана, который аж спину выпрямил под ее озорным взглядом.

– Поздно жениться. Скоро дедом стану, старшая на сносях.

– А я уже дважды дед, Николай. Да только внуков в руках не держал. Оба там, на материке. Рассказывай, с чем приехал.

Николай Маркелов вспомнил, что Цукан начинал здесь на Теньке водителем. Потом в старателях, потом горным мастером,