— Можно мне остаться здесь до ночи? — спросил онпо-французски. Одри показалось по его тону, что он здесь уже не впервые.Последовавшие затем слова подтвердили ее догадку. — Я спрячусь в мясномпогребе, как раньше, — просительно добавил он.

Его меховая шапка поблескивала золотым шитьем, одежда, хотьизмятая и окровавленная, выглядела очень богато. Одри решила переспросить,прежде чем давать согласие, нельзя же просто так подвергать опасности детей.

— Вы сказали, что вы генерал?

— Я генерал-губернатор моей провинции и веренНационалистической армии.

Значит, он сторонник Чан Кайши и сражается противкоммунистов. Интересно, о какой провинции он говорил? Гость, предваряя еевопрос, пояснил:

— Я из Барун-Урта, по ту сторону Большого Хингана. Мыприбыли сюда для встречи с представителями генерала Чан Кайши, но наткнулись наяпонские части. В церкви ждут трое моих людей, они помогут, если вы непозволите мне переночевать здесь. У вас нет никаких причин бояться. — Онвыражался с подчеркнутой вежливостью и по-французски говорил гораздо свободнее,чем Одри, что было несколько неожиданно для монгольского военачальника. —Сестры-монахини уже два раза принимали меня, когда мы приходили в эти края, ноя не хочу подвергать опасности вас и детей. Если вы сочтете, что мне лучшеудалиться, я немедленно уйду.

Он попытался расправить плечи, но тут же скорчился от боли,и Одри поняла, что он едва держится на ногах.

— Кто-нибудь видел, как вы сюда входили?

Одри лихорадочно искала решение, не зная, как ей поступить.Вдруг она заметила на лестнице Синь Ю. Одри этому очень удивилась. Девочка какбудто хотела ей что-то сказать, но Одри сделала знак рукой, чтобы та подняласьнаверх, ей некогда было отвлекаться от разговора с монгольским генералом.

— По-моему, нас никто не заметил, мадемуазель, —ответил он. Видно было, что он очень ослабел, рана на плече сильнокровоточила. — Мы вас не затрудним. Нам нужно только спрятаться иотсидеться до наступления темноты. Мы передвигаемся пешком и спешим вернуться кнашему народу. Дело, ради которого мы здесь, уже выполнено.

— Положите оружие!

— Пардон?

Он будто не понял, о чем она говорит. За спиной у Одри сновапоявилась Синь Ю, но Одри опять от нее отмахнулась.

— Я сказала, положите оружие: пистолет, патроны и меч.

Иначе я не позволю вам войти.

Он внимательно посмотрел ей в лицо:

— А кто будет меня охранять, вы?

— Но я вас не знаю. Я не могу подвергать опасностидетей;

— Мы не причиним им вреда. Мои люди будут прятаться всарае на дворе, а я, если вы позволите мне остаться, Скроюсь в мясном погребе.Я генерал-губернатор моей провинции, мадемуазель. Я человек чести.

Это было сказано с таким достоинством и так не вязалось сего видом и теперешним положением, что на мгновение ей стало даже смешно.Однако нельзя было терять бдительность. Могла ли Одри верить этому человеку? Авдруг он и его люди окажутся бандитами, и нападут на нее и детей?

— Я даю слово. И вам, и детям ничто не будет угрожать.Я только нуждаюсь в нескольких часах отдыха, чтобы набраться свежих сил ипривести себя в порядок.

Он еще раз взглянул на Одри и понял, что ему ее не убедить,эта битва им проиграна. Он достал из-за пояса пистолет, вытащил из ножен меч ис трудом снял с плеча патронную ленту.

Правда, Одри не знала, что у него под мундиром спрятан ещеодин пистолет, а в рукаве — острый как бритва нож. Он не имел намерения пускатьэто оружие в ход против обитателей приюта, однако остаться безоружным он тоже,конечно, не мог.

Человек его жизненного опыта не мог себе такого позволить. Иесли бы Одри хорошенько подумала, то, наверное, догадалась бы, что при нем естьеще оружие.

— Откуда мне знать, что вы не причините детям зла?

— Я дал вам слово, мадемуазель. Здесь никто непострадает.

— Но ваши люди?

— Моим людям я прикажу, и они немедленно спрячутся.

Их никто не увидит. Уверяю вас. — Тут он неожиданноулыбнулся. Его лицо с сильно выступающими скулами и глазами-щелочками оченьотличалось от лиц китайцев. — В этом деле мы специалисты.

«Не такие уж и специалисты, — подумала Одри, —иначе бы тебя не ранили…»

— Вам нужны чистые перевязочные материалы? — Стояу Лестницы, она приказала ему отойти подальше от сложенного оружия. Когда он,пятясь вдоль стены, наконец оказался в дальнем конце кухни, она пошла иподобрала свободной рукой его пистолет, меч и ленту с патронами, не спуская снего глаз и не Переставая целиться ему прямо в грудь, а затем снова отступила клестнице. Сверху ее опять позвала Синь Ю. Как видно, девочку встревожил шум вкухне. Одри крикнула через плечо, что сейчас придет, и снова обернулась кмонгольскому генералу, чтобы услышать ответ на свой вопрос.

— Если у вас найдутся чистые тряпицы… — неувереннопроизнес он. — Но, впрочем, мне довольно будет и этих.

И генерал прикоснулся здоровой рукой к пропитанным кровьюдлинным кускам солдатского одеяла, которыми было замотано его плечо. Одриподняла свечу повыше. Теперь она увидела, что у него довольно приятнаянаружность, взгляд прямой и честный. Но все-таки можно ли на него положиться?

— У меня есть свои дети, мадемуазель. И, как я говорилвам, я уже бывал здесь раньше. Святые сестры хорошо меня знали. Я получилобразование в Гренобле.

Трудно было себе представить, как это человек, обучавшийся вЕвропе, решился возвратиться в эту дикую, неустроенную часть света. Но что-топодсказывало Одри, что он говорит правду.

— Я дам вам чистые лоскутья для перевязки и еду. Носегодня же ночью вы должны уйти.

Она говорила с ним строго, как с ребенком.

— Даю вам слово. Сейчас я должен поговорить с моимилюдьми.

Не успела она и рта раскрыть, как он исчез, правда, онауспела заметить, как через двор к сараю, стоявшему между приютом и церковью,метнулась тень.

За время отсутствия генерала Одри успела разорвать на полосыдва полотенца, наполнила водой миску, нарезала сыра, хлеба и вяленого мяса ипоставила еду на середину кухонного стола. Когда он вернулся, у нее ужезакипала вода, чтобы заварить зеленый чай.

Генерал, заметно ослабевший, опустился на табурет иблагодарно взглянул на Одри: «Мерси, мадемуазель». Он торопливо съел мясо и сыри взялся за перевязку. Одри видела, что одному ему не справиться, он был совсембез сил, но предложить ему помощь она решилась, только когда он размоталкровавые лоскутья и обнажил глубокую рану. Рана явно была нанесена ударом меча,она кровоточила и уже воспалилась. Одри намочила лоскуты полотенца в теплойводе, дала ему, он промыл рану и засыпал каким-то порошком из коробочки,которую достал из кармана, и тогда Одри, успокоившись, осторожно забинтовалаему плечо. Следя за движениями ее рук, генерал произнес: