Святослав видел, как часто вздымается грудь северянки, выдавая искреннее волнение. Гордыни, что встала между ними однажды, теперь не было. Он увидел это по глазам девушки. О том расставании жалели оба…

Шагнул навстречу и сжал в объятиях, так что, казалось, раздавит. Запустил пятерню в шёлковый волос, потянул на себя и впился в раскрытые губы.

Ксана выскользнула из шатра, оставаясь снаружи, чтобы предупредить, коли заметит кого.

– Я скучал, – шептал в губы Святослав.

Заметил слезы Осинки.

– Прости…

– Просто помолчи сейчас, Святослав, – тихо попросила северянка, обнимая широкие плечи, вдыхая аромат любимого. – Слова ранят, они всегда ранят… Молчи! Ничего не хочу знать!

Мужчина, подхватывая северянку на руки, замолчал, разрешил только телу рассказывать, как скучал. Осинка обхватила ногами князя. А Загорский целовал и не отпускал, боялся, что она призрак и может сейчас растаять. И целовал северянку и гладил, шептал нежные слова. Князь аккуратно присел с драгоценной ношей прямо на земляной пол тёмного и душного шатра… Что-то сумасшедшее шептала Осинка, поторапливая мужчину стать с ней единым. И Святослав торопился… Выдохнули оба, одновременно. Не сымая одежды, боялись за каждый звук, за каждый всхлип… Останавливались, когда слышали приближение голосов, а потом снова по нарастающей…

В шатёр скользнула Ксана, разрывая их недолгое счастье:

– Госпожа моя, нам пора, вас начнут искать!

Северянка соскользнула с Загорского, с помощью рабыни начала приводить одежду в порядок.

– Осинка, – остановил торопливые движения Святослав. – Только скажи – и я заберу тебя отсюда!

Северянка испугалась тогда, посмотрела на князя. Не хотела она, чтобы Загорский сгинул под копытами великого хана.

– Не смей, слышишь, не смей даже думать об этом! Вот объединитесь с князьями, тогда и спасёшь меня!

Святослав тихо выругался:

– Нет, Осинка, не получится объединиться нам. Не в этой жизни.

– Почему? – Северянка стояла на выходе, где в нетерпении Ксана уже осматривала снаружи.

–Московский на обозы моего князя напал, чую, задумал нехорошее. В тёмную со мной играет.

Осинка задумалась на мгновение, а потом решилась:

– Тогда ты объединись с тем, кого светлый боле всего пужается! – Святослав удивлённо посмотрел на северянку, сначала не догадываясь, о чем это толкует Осинка.

– Но тогда тебе отсюда никогда не выйти, я видел, как на тебя хан смотрит, с какой жадностью! – Святослав сжал зубы так сильно, что, казалось, они раскрошатся. Голова закружилась, когда представил, как великий целует его женщину, как владеет ею. Проклинал себя в тот момент.

Осинка обняла Святослава порывисто, рукой закрыла рот, тряхнула головой, прогоняя и свои глупые да отчаянные мысли:

– Не думай… Живи, любимый, ты, главное, живи! Может, свидимся. Боле не показывай, что ты меня знаешь!

Из шатра она выходила быстро, не оборачиваясь, боялась, если ещё раз посмотрит на Загорского, то уже не сможет остановиться, и тогда прольётся много крови, так много, что её сердце и душа не выдержат. Только не рассчитала северянка, что глаз в Орде слишком много, чтобы позволить даже малой мухе ускользнуть без внимания…

– Где была? – свирепствовал в своём шатре великий хан, срывая ярость на Осинке, что забилась в угол и молчала.

Готов был убить, но не мог. Понял это, когда увидел, что Осинку избивать приказали, подумал, что ему легче отправить мать далеко, нежели позволить издеваться над любимой. Хан испугался, когда осознал, какие чувства испытывает к чужеземке, а Осинка точно чужая для него и его народа.

– Где ты была? – повторил он вопрос, старательно принимая безразличное выражение.

– Гуляла, – соврала Осинка.

– Среди своих? – Великий хан присел перед ней на корточки. – И что ты видела? С кем разговоры вела?

– Не уверена в том, что видела… – Северянка опустила глаза в сторону, на что потомок великого Чингиса взревел и, схватив за грудки, поднял так, что девушка болталась в воздухе.

– Говори! – проревел Бикбей.

– Замышляют что-то князья, – захрипела Осинка, – слышала, только не знаю, верно ли.

– Слышала? – Хан недобро усмехнулся кривой улыбкой, затем бросил Осинку на пол. – Сейчас мне расскажешь, что слышала…

Осинка вырывалась, старалась выползти из-под хана, извивалась змеёй. Но великий, забрав халат да спустив шёлковые шаровары, грубо вошёл в неё. Осинка вскрикнула, как боль обожгла, раздирая место, что и не предназначено для ласки совсем. Не любил ее хан, пытал, унижал и ставил на место.

– Говори, – прошипел Бикбей на ухо, продолжая ломать дух.

– Непорядок среди князей, свара у них!

– Где ты была? – Еще толчок, и Осинка готова была потерять сознание, но знала: надо продержаться, не выдавать срока, на который способна была вытерпеть боль. Старалась расслабиться, чтобы пытка не пронизывала так отчаянно, но не могла, не могла она после князя так легко позволить себе забыться в руках великого хана. Где-то между безвременьем и реальностью Осинка выдохнула:

– Московский князь!

Великий хан остановился. Резко вышел из неё, оставляя несчастную свернуться клубочком. Осинка кусала губы, убаюкивала себя, успокаивала, что боль скоро пройдёт, уйдёт, покинет тело. Как покинул шатёр Бикбей, не заметила, только вздрогнула, когда её коснулась холодная рука Ксаны.

– Я подготовлю ванную, хозяйка…

Капельки воды стекали по разгорячённой коже, боль притухала, оставляя в теле лишь тоску. Принимала Осинка ванну одна. Ей не позволили остаться в шатре великого, поэтому она кое-как с помощью рабыни добрела до своего старого шатра, который ей отдали в период немилости Тимура-Бикбея. Сейчас сгодился. В нем с трудом разместилась деревянная лохань, а стены, что колыхались от ветра при сильном порыве, могли коснуться сидевшую в воде Осинку.

– Хозяйка, великий хан позвал другую наложницу…

Северянка закрыла глаза и с облегчением выдохнула:

– Я уже не хозяйка, Ксана, боле не хозяйка.

Ксана присела рядом и заплакала.

– Перестань, мне это не поможет.

– А как же мы, Осинка? Ты подумала, что станет со всеми нами, ежели хан тебя уничтожит? Нам ведь тоже не жить! А вдруг меня продадут старому хану или отдадут солдатам на потеху?

Осинка устало обняла Ксану. Она не подумала о тех близких, незримо находившихся рядом, но Святослав… За него она отдаст и эту робкую девушку, и всех своих слуг. Малая плата за тех северян, что остались под покровительством Святослава в Загорске да Пересеченске.