— Взорвётся?

— Именно. Учитывая его размеры и мощь — Исток в результате взрыва просто перестанет существовать.

— И что же тогда с ним делать?

— Дождаться, пока не отключится сам. Во время коронации магия исчезает, помнишь? И в это время с камнем можно делать что угодно.

— Вряд ли принцесса будет стоять и спокойно любоваться этим зрелищем.

— Принцесса — всего лишь человек. И, как любого человека, её можно…

— Убить?

— Боги с тобой, милая! — замахала руками Марина. — Почему сразу убить? Просто связать, чтоб не путалась под ногами. Мы же не звери!

— Что не помешало вам взорвать её отца.

— Это не мы. — Женщина покачала головой. — Не мы, просто удачное стечение обстоятельств.

— Да ну? — Алина пыталась вложить в эту короткую фразу весь свой скепсис.

— Могу поклясться, если хочешь! Мы не планировали никого убивать. Просто ждали. Король был далеко не молод, в таком возрасте смерть — лишь вопрос времени.

— А если бы он протянул ещё лет десять? Или двадцать, всем назло? Так и ждали бы?

— Вполне возможно.

— Но не точно?

— Не знаю. Это не мой план и не я принимаю решения. Я просто… ну… помогаю его реализовать.

— Например, вербуете людей.

— Вот как раз с людьми и вербовкой у меня пока не слишком хорошо получается.

— Почему? Меня вы уже почти завербовали, — заметила Алина.

Судя по выражению лица, её собеседница этой новости не слишком обрадовалась, но спорить не стала. Только машинально тряхнула спичечным коробком, убеждаясь, что он пуст. Вздохнула, достала зажигалку, нерешительно тронула колёсико.

— Давайте помогу, — предложила Алина.

— Да ладно, теперь-то уж что. — Марина быстро, словно боясь передумать, стянула перчатку.

Алина глянула мельком и, смутившись, отвела взгляд. Нормальной здоровой кожи на руке практически не было, только бугристые переплавленные остатки. По рассказу всё звучало далеко не так страшно, как оказалось на деле.

— А это нельзя… ну, как-то исправить? Омолаживающим зельем, например? Я знаю, что оно дорогое, но если у вашего покровителя денег много…

— Денег хватает. Но мне нельзя зелье. Индивидуальная непереносимость.

— А по-другому? Пластическую операцию какую-нибудь сделать? Умеют же у вас такое?

— Здесь — умеют. В Викене — нет. А мой, как ты выразилась, покровитель, живёт там и меня туда же забрал. Так что сначала не было возможности, а сейчас… Не знаю, можно ли что-то изменить спустя столько лет. Да и необходимости нет, привыкла уже. Может, когда-нибудь в будущем, если у нас всё получится, а в больницах достаточно освоятся, чтоб делать такие вещи без магии.

— То есть если разбить источник, всякие зелья и медикаменты тоже перестанут действовать? — Мысль была очевидная, но Алина почему-то осознала её с опозданием.

— Я не специалист, но вроде бы должны. Обратно никто не постареет, конечно, и швы на ранах не разойдутся, и сведённые родинки заново не вылезут, потому что действие той магии уже кончилось, дальше организм сам по себе живёт. А вот свежие зелья, в которых магия ещё активна, станут бесполезными. И новые изготовить тоже не получится. А что? Беспокоишься за больных? Это правильно. Я тебя понимаю, и мне тоже жаль всех, кто пострадает, но подумай о другом: ведь и магических болезней не будет, и проклятий. И травм. Когда мне лечили ожоги… ты не представляешь, сколько там было людей, пострадавших от взрывов камней и арфактумов. Магия опаснее, чем кажется.

— Я в курсе.

Опасность магии Алина знала как никто. Опасность любой магии. Но всё же об одной из разновидностей она думала с ненавистью, а о второй — с тоской и ностальгией. И думала часто. Вспоминала зелёные искры, слетающие с кончиков пальцев, ощущение силы и свободы, безграничный, оглушительный восторг.

Ракун говорил, что магия Устья как наркотик. Чувствуешь себя всемогущим, хочется ещё и ещё, а потом ломка и отходняк. Он был, пожалуй, единственным, кто понимал чувства Алины. Понимал — но не разделял. Он не любил эту силу, боялся её и пользовался только в крайнем случае. Возможно, именно поэтому она так больно била его в ответ.

Пожалуй, Алина могла бы излечить его. И руки Марины. И ещё что-нибудь полезное сделать. Много полезного.

Если бы средство, которое вколол ей Долан, не сидело до сих пор в крови, не глушило силы, не заставляло чувствовать себя пустой и беспомощной.

И если для того, чтоб избавиться от этой гадости, требуется уничтожить источник…

— У меня ещё один вопрос: какую роль в вашем плане играю я?

— Какую роль? О чём ты? — Марина попыталась казаться удивлённой, но актриса из неё была не слишком хорошая.

Алина помолчала, дожидаясь, пока мимо процокает официантка. Подумала мимоходом, не заказать ли ещё кофе, потому что в горле внезапно пересохло от волнения, но решила сначала закончить с беседой.

И будь что будет.

— Марина, вы только совсем за дуру меня не считайте, ладно? Вы подкараулили меня после сходки заговорщиков, рассказали про настоящий заговор, раскрыли все свои планы в подробностях. Да, я сама попросила, но ведь и вы не отказали. И не надо делать вид, что всему виной приступ ностальгии. Если бы причина была в нём, мы сейчас говорили бы про моих родителей и про то, какая я в детстве была лапочка. Но сейчас я совсем не лапочка, а вы не знаете обо мне ничего. По крайней мере, не должны знать. Так чем я заслужила такую откровенность?

— Ты права, — после небольшой паузы выдавила Марина. — Я знаю о тебе немножко больше. И мой наниматель тоже. Мы давно тебя заметили и знаем, что у тебя есть доступ к разведке. Ты спокойно перемещаешься по зданию, тебя везде пускают без сопровождения.

Алина даже не удивилась. Если об этом знают Фелтингеры, то чего ждать от людей, которые планируют перевернуть мир с ног на голову?

Обидно, конечно, что тайна давно уже никакая не тайна. С другой стороны, если бы этот секрет Полишинеля не был известен всем и каждому, никто не предложил бы Алине участие в заговоре. Так может оно и к лучшему?

— То есть вам нужен свой человек в управлении? Но почему именно я? Других не нашлось?

— Во-первых, все сотрудники управления при вступлении в должность дают клятву. Теоретически, обойти её можно, но на практике мало кому удавалось. А во-вторых, был один человек. Сотрудник архива. Раздобыл для нас очень важную карту и ещё в нескольких делах помог. Но, к сожалению, он погиб во время второго теракта. Вот тебе, кстати, доказательство, что не мы организовали взрыв. Зачем нам избавляться от своих же людей, если на них держится основная часть плана?

Звучало логично.

— Про меня он же рассказал?