вопрос, необходимо учитывать, что к середине 1360-х гг. Улус Джучи фактически прекращает свое существование, распадаясь на ряд независимых владений. В ситуации военно-политического хаоса «Великой замятни», сопровождаемого коллапсом золотоордынской государственности, владения представителей ордынской аристократии, располагавшиеся на северной периферии Джучидского государства, становятся объектом территориальных притязаний соседних государств (ВКЛ, Венгерского и Польского королевств, княжеств Северо-Восточной Руси). В связи с вышеперечисленными факторами присоединение некоторых районов русско-ордынского пограничья к землям Рязанского и Московского княжеств могло совершаться в результате локальных военных акций русских князей, обусловленных благоприятными внешнеполитическими обстоятельствами, без четкой фиксации границ и административно-территориальной принадлежности. На данный момент времени в отечественной историографии присутствует несколько гипотез, относящихся к проблеме датировки включения ордынских владений в территориальную структуру княжеств Северо-Восточной Руси.

В частности, казанским историком М.М. Акчуриным было высказано предположение о захвате Олегом Ивановичем рязанским части ордынских земель в бассейнах Цны и Пары уже в 60-х гг. XIV в. По мнению исследователя, присоединение ряда «татарских» и «мордовских» земель к территории Рязанского княжества явилось следствием разгрома рязанско-пронско-козельскими дружинами орды Тагая в битве у Шишевского леса (1365 г.)[785]. Учитывая то обстоятельство, что владения Тагая располагались в непосредственной близости от территории Рязанского княжества (от Бездежа до Наручади)[786], захват части земель потерпевшего сокрушительное поражение улусбека представляется вполне вероятным событием. В связи с этим допустимо высказать гипотезу, что одной из причин набегов отрядов «мамаевых татар» на Рязанские земли в 70-х гг. XIV в. (вторжения 1373, 1377, 1378, 1379 гг.)[787] являлась экспансионистская активность Олега Ивановича на «ордынском» направлении в предшествующий период времени.

В свою очередь, А.А. Горским был выдвинут тезис о вероятном присоединении татарских и мордовских «мест» к территории Московского княжества в 70-х гг. XIV столетия[788]. По мнению В.В. Лаптенкова, начало военной экспансии Московского и Рязанского княжеств в регион Верхнего Дона следует связывать с событиями 1375 г., повлекшими за собой резкое усиление военной конфронтации княжеств Северо-Восточной Руси с позднеордынскими квазигосударственными образованиями[789].

Следует отметить, что вышеуказанные гипотезы основываются на ряде сообщений летописных сводов и дипломатических актов. В частности, во время съезда союзных и зависимых от Москвы князей, проходившего в Переяславле-Залесском с ноября 1374 по март 1375 г., было принято решение о военном противостоянии с Мамаевой Ордой. По окончании съезда, 31 марта 1375 г., по приказу князя Дмитрия Константиновича Нижегородского происходит убийство посла Мамая – Сарай-аки (Сарайки) и истребление сопровождавшего его военного отряда[790]. По предположению Г.М. Прохорова, русские князья договаривались о возможном походе в Степь, против враждебных Залесским княжествам ордынских юртов[791]. Воинственные намерения московской элиты подтверждает и текст московско-тверского мирного договора, заключенного в сентябре того же 1375 г.: «А поидут на нас татарове или на тебе, битися нам и тобе с одного всем противу их. Или мы поидем на них, и тобе с одиного поити на них»[792].

В то же время необходимо учитывать тот факт, что основным направлением военно-политической активности Московского княжества и его союзников в 1375–1378 гг. являлся регион Среднего Поволжья (поход на булгар в 1376–1377 гг., побоище на р. Пьяне и разорение Нижнего Новгорода в августе 1377 г., поход в мордовские земли зимой того же года, набег Бегича и Алабуги на Нижегородские земли летом 1378 г.)[793].

Осенью 1378 г. происходит разгром ордынцев в битве на Воже[794]. После этой победы летописные источники отмечают активизацию военно-политической деятельности московских властей на юго-западном направлении. В 1379–1380 гг. московские полки, воспользовавшись начавшейся в ВКЛ междоусобицей, предпринимают вторжение в район Верхнего Поочья, на короткое время захватив города Трубческ и Стародуб[795].

Учитывая вышеизложенные факты, наиболее вероятным представляется вариант присоединения части территории улуса Тагая к землям Рязанского княжества в середине 60-х гг. XIV в., тогда как появление татарских и мордовских «мест» в административно-территориальной структуре Московского княжества следует относить к событиям, последовавшим после победы войск Дмитрия Ивановича в Куликовской битве (1380 г.).

В то же время нельзя исключать вариант временного возвращения отвоеванных Москвой земель под контроль ордынских властей в первой половине 80-х гг. XIV в. Данный переход мог являться одним из результатов карательного похода хана Токтамыша на земли Московского княжества в 1382 г. Признание политической зависимости княжествами Северо-Восточной Руси от восстановившего свое единство Улуса Джучи[796] также могло сопровождаться и отторжением недавно присоединенных к русским княжествам пограничных регионов, входивших в состав ордынских улусов в период предшествовавший событиям «Великой замятни». По всей вероятности, именно тогда происходит повторная утрата Москвой татарских и мордовских «мест», отмеченных в договоре 1402 г. как владения Орды.

О неустойчивости административно-территориального статуса районов московско-ордынского пограничья свидетельствует текст московско-рязанского договора 1402 г., связывающего возвращение татарских и мордовских мест под контроль Москвы с «переменой» (то есть ослаблением Орды. – Л. В.): «А что будет отець наш князь великий Дмитрий Иванович отоимал Татарская места и Мордовска места, а ци переменитъ Бог Татаръ, и та места мне князю Великому Василью Дмитриевичу. А что будеть отнял отец твой князь великий Олег Иванович Татарская места и Мордовска, а та тебе и есть»[797].

В московско-рязанском договоре 1434 г. упоминаются некие «татарские и мордовские места», присоединенные князем Юрием Дмитриевичем Звенигородским к землям Московского княжества: «А что будешь ты, князь велики Юрий Дмитриевич, отимал места татарские и мордовские, а ци переменит богъ татары та места тобе и есть. А что будет дед мои, князь велики Олег, или отецъ мои, князь Федоръ отнял места татарские и мордовские, та места мне и есть»[798]. На основании этого сообщения можно сделать вывод об успешной попытке сына Дмитрия Донского восстановить утраченный в 1382 г. контроль над рядом пограничных территорий. Настойчивость русских элит в данном вопросе объясняется прогрессирующим упадком государственной системы Улуса Джучи и непрекращающимися междоусобицами между различными группами ордынской аристократии[799]. В связи с этим ситуация на русско-ордынском пограничье оставалась крайне нестабильной и зависела от военно-политических событий, происходивших как на Руси, так и в Степи, о чем свидетельствует постоянно повторяющаяся в договорных грамотах оговорка о «перемене» Богом «татар».

Окончательный возврат «татарских и мордовских мест», принадлежавших Москве до 1382 г., следует датировать временным отрезком между 1447 и 1483 гг. А.А. Горский связывает это событие с фактической ликвидацией зависимости русских земель от Большой Орды в 70-х гг. XV в.[800]

В 1483 г., после ликвидации формальных признаков ордынской зависимости, происходит новое разграничение земель Верхнего Подонья между Москвой и Рязанью. По этому соглашению к Московскому княжеству отходили земли бывшего Елецкого княжества, «место Тула», а также территории «за Окой, Тешилов и Венев и Растовец и иная места»[801]. За