А это что за?..

Алое знамя?[11]

Переговоры?

Что ж, послушаем…

Понятное дело, Шарельф не собирался на что-то соглашаться, но…

Слышите стук молотов? Это работают кузницы. И каждая выигранная минута – еще один наконечник для стрелы. Еще одна нашитая на кожаную куртку бляха. Еще одно ведро смолы, втянутое на стену.

Каждая минута, вырванная перед штурмом у врага, – уже ценна.

– Махни красным, – приказал барон Кариму.

Мальчишку он решил оставить при себе, как порученца. А что? Расторопный, смышленый, возвращаться ему нельзя, точно степнякам попадется, придется пережидать осаду. Вот и польза будет. А хорошо себя покажет, можно и в войско взять… потом. Все лучше, чем весь век в земле копаться, пусть послушает звон стали…

Вот и сейчас Карим не растерялся. Мигом метнулся к башне, а там уже и ухватил один из сигнальных флагов. И замахал им.

Мол, стрелять не будем, сначала послушаем.

А Шарельф оглядывал окрестности – и грустнел.

Тысяч пять. Не меньше. Хватит, чтобы числом взять его крепость. Может хватить, у него-то и десятой части нет. Но это же не повод сдаваться?

Степняки считали иначе.

Вперед выехал один из них, побогаче одетый, с черным конским хвостом на шапке.

– Кал-ран Бардух желает говорить с комендантом Лоуселем!

Шарельф усмехнулся.

Ишь ты, знают, хвостатые… и чего тут удивительного? Странно, если б не знали, с кем столкнуться придется. Он бы точно разведкой озаботился, так с чего врага-то считать глупее себя?

И барон кивнул мальчишке.

Много чего староста рассказывал сыну, много… Карим вновь не подвел.

– Достопочтенный Шарельф Лоусель слушает кал-рана! Говорите!

А что голос мальчишеский дрогнул и сорвался… так мальчишка же! Ломается у него голос, ломается! И вовсе он ничего не боится!

Степняк отъехал в сторону, и на его место выехал другой. С белым хвостом на шапке.

Шарельф напрягся. Это уже был кал-ран, доверенное лицо кагана. Вот бы кого сейчас стрелой… нельзя! Обычай, шервуль его сожри, поднявший алый флаг – неприкосновенен. Или на тебя все ополчатся. Честь потеряешь…

– Ты – комендант Ланрона? – голос у кал-рана был ленивым и спокойным. А чего ему паниковать? Часа не пройдет, его люди принесут ему головы всех присутствующих на копьях!

– Я. Чего надо? – не стал церемониться Шарельф.

– Мой каган не хочет губить людей и рушить крепость, которая может ему пригодиться. Он предлагает вам сдаться.

– Условия?

– Вам отрубят большие пальцы рук, чтобы вы не смогли вновь взять мечи, но сохранят жизнь…

– И продадут в рабство.

Кал-ран пожал плечами. Он не видел в этом ничего удивительного. Если ты не можешь отстоять свою свободу, ты ее не заслуживаешь.

– Мы никого не убьем. Ни женщин, ни детей. Если вы сдадитесь. За каждую каплю нашей крови, упавшую на землю, вы заплатите десятью жизнями. И будете преданы мучительной смерти.

Шарельф сплюнул, постаравшись, чтобы это было видно.

– Напугал гадюку ж…ой.

– Вы отказываетесь от милости кагана?

– Передай своему кагану, чтобы он… а потом взял… и засунул в …!

Шарельф бы еще кое-что объяснил, но и того уже хватило. Лицо кал-рана исказилось от злости.

– Ты умрешь на колу, собака!

– Раньше я тебе кол загоню туда, где уже стадо ишаков побывало, – огрызнулся со стены Шарельф.

– Умирать ты будешь долго!

Шарельф сплюнул еще раз и витиевато послал степняка по матери, постаравшись оскорбить пострашнее. Скотоложцем и рожденным от осла и козы…

Он знал, что поношение родителей в Степи смывается лишь кровью. Но…

Злой враг – глупый враг. Чего Шарельфу и надо. Пусть Бардух, или как там его, расшибает себе голову в атаке. Гробит людей, тратит силы и припасы, чтобы добраться до Лоуселя и вырвать тому глотку. Пусть…

– Готовьтесь к штурму! – прокричал барон людям. И посмотрел на мальчишку. – Ты почему без куртки?

Кольчуги на Кариме не было, а вот куртку с бляхами ему нашли. Кожаную, толстую, тяжелую… не всякой стрелой такую пробьешь.

– Господин…

– Живо надеть! Увижу еще раз – выпорю!

Карим засопел, но куртку натянул – и вовремя.

Степняки пошли на приступ. И вверх взметнулись сотни коротких черноперых стрел…

* * *

Крепость взять можно. Для этого надо либо открыть ворота, либо преодолеть стены.

Первое уже невозможно, предателей в Ланроне не было. С налета, как Доран, крепость тоже захватить не получилось. Да и Доран… расслабились они там, без постоянных стычек-то, вот так и вышло, как вышло. А оглядывались бы на каждый чих и крик – не полегли б за понюшку табаку.

Ворота открываются либо изнутри, либо тараном. Стены – тут нужна осадная башня.

И у степняков был таран. Они обстреливали крепость «зажигалками», которые хоть и не причиняли сильного урона людям, но заставляли прятаться. А тем временем к стенам шел таран.

Массивная «черепаха» была укрыта сырыми воловьими шкурами, а внутри нее на цепях мощно раскачивалось бревно.

Шарельф скрипнул зубами.

– К воротам!!!

Как и любую черепаху, таран можно убить, если пробить панцирь, но сделать это просто так не удастся. Подстраховались…

А он тоже не на грядке репкой делан!

Казалось бы – зачем? А вот затем! Все он предусмотрел, все сделал правильно, хотя каких трудов стоило затащить эту пакость наверх, к воротам, – сейчас и вспомнить страшно.

Сделали…

Шарельфу стоило громадных усилий не помчаться туда, где сейчас ждали приближения тарана. Ждали, закрываясь щитами от обстрела. Ждали, готовя для виду котлы с кипящим маслом.

И ждать было самым страшным.

Но вот, прикрываясь щитами от летящих обратно стрел с огнем, черепаха доползла до ворот.

Первый удар потряс подъемный мост.

Второй…

Шарельф махнул рукой.

– Поджигай!!!

Голос его перекрыл шум битвы.